Он вздрагивает.
Нет ни одной вещи, которую я бы не сделала для Кэла, если бы он попросил меня, а не солгал, включая продажу дома.
Он делает глубокий вдох.
— От моей скрытности многое зависело.
— Не так много, как то, что зависело от твоей честности, — в акте предательства слезы, с которыми я боролась, появляются, делая мое зрение расплывчатым.
Он притягивает меня в объятия.
— Мне так чертовски жаль, Лана. Клянусь, я хотел сказать тебе, но решение было не за мной, — его голос дрожит, как и дрожат его руки, обхватившие меня.
Если это последнее объятие, которое я собираюсь получить от него, то я могу наслаждаться им. Я прислоняюсь к нему, глубоко вдыхая его запах, запоминая нотки цитрусовых и чего-то особенного, присущего только ему.
Мое ухо прижимается к его груди. Я слушаю звук его неровного сердцебиения и позволяю ровному стуку приземлить меня.
Я провожу указательным пальцем по точке над его сердцем.
— Ты вообще хотел стать трезвым или просто выполнял это как часть завещания?
— Что ты сказала? — его хватка ускользает, прежде чем он поправляет себя, прижимая меня к своей груди, словно он боится, что я могу убежать, если он этого не сделает.
Мои пальцы впиваются в его рубашку, цепляясь за ткань.
— Это все был какой-то хитрый план, чтобы заставить меня ослабить бдительность и быстрее продать дом?
— Что? Нет. Зачем тебе вообще... — его брови сходятся вместе, прежде чем подняться к линии волос. — Разговор снаружи. Черт... — он отступает.
— Забудь, что я спрашивала. Мне все равно.
— Мне не все равно.
Мои глаза закрываются от боли, пронзающей мое сердце. Я хочу верить ему. Очень хочу. Но я не уверена, что когда-нибудь смогу снова. У него слишком многое поставлено на карту и зависит от моего подчинения. При том давлении, под которым он находится, я уверена, что он может сказать что угодно, лишь бы я не отказалась от плана продажи дома.
Я не откажусь. Какие бы мечты у меня ни были о доме, он не стоит душевной боли, связанной с человеком, которому принадлежит его половина.
Я толкаю его в грудь. Это слабый толчок, но он все равно отпускает меня.
— Я хочу, чтобы ты уехал из гостевого дома до того, как я проснусь утром, — мой голос дрогнул в конце.
Он хмурится еще больше.
— Мы можем решить это вместе. Просто позволь мне получить помощь, и мы...
— Нет никакого «мы». Ты убедился в этом в тот момент, когда решил неоднократно лгать мне в лицо, заставляя поверить в какую-то фантазию, которая даже не была реальностью.
Надо отдать ему должное, он принимает мой удар, не моргая.
— То, что у нас есть, реально.
— Да, реальная ошибка. И я не собираюсь повторять ее с тобой больше никогда.
Он отшатывается, как будто я физически ударила его.
Я поворачиваюсь и ухожу, пока у меня не сдали нервы. Кэл остается в конце причала, его глаза прожигают дыру в моей спине, пока я ухожу. Каждый шаг кажется, будто я иду по зыбучим пескам. Мои ноги едва слушаются, когда я оставляю позади единственного мужчину, которого я когда-либо по-настоящему любила.
Я бросаю на него последний взгляд через плечо.
— И когда ты покинешь Лейк-Вистерию в этот раз, не утруждай себя возвращаться. Все равно у тебя нет причин для этого.
Его лицо сморщивается, как раздавленная банка газировки, что совпадает с тем, что чувствует мое сердце.
Я отворачиваюсь и иду длинным путем обратно в гостевой дом. Несмотря на то, что каждая клеточка моего тела умоляет меня остановиться, я высоко поднимаю голову и марширую в дом, как солдат, не обращая внимания на боль в груди от того места, где Кэл вырвал мое сердце.
Только когда я заползаю в кровать, я поддаюсь слезам. Я накрываю лицо подушкой, которая пахнет Кэлом, что только заставляет меня рыдать сильнее. Ради Ками. Ради меня. И за все и всех, кто воспользовался нами и нашей любовью, которой мы так готовы делиться.
Единственный человек, на которого я могу рассчитывать в осуществлении наших мечтаний — это я сама, и мне пора усвоить этот урок раз и навсегда.
Глава 48
Кэл
Я борюсь со всеми силами, чтобы не броситься за Ланой. Мои руки дергаются, а ноги трясутся от желания схватить ее и заставить выслушать меня. Доказать, что я люблю ее настолько, что готов бороться за нас и наш счастливый конец.
К сожалению, я знаю, что нашу ситуацию нельзя исправить словами, когда она считает меня лжецом.
Это потому, что так и есть.
Нет. Я никогда не лгал открыто, хотя от того, что я сплел историю из полуправды, я не стал лучше. Если уж на то пошло, я чувствую себя еще хуже, зная, что независимо от моих намерений, результат все равно один и тот же.
Я причинил ей боль.
И когда ты покинешь Лейк-Вистерию в этот раз, не утруждай себя возвращаться. Все равно у тебя нет причин для этого.
Ее голос, сильный и бесстрашный, несмотря на дрожащий подбородок, звучит в моей голове.
Лана не может быть более неправа, даже если у нее есть все основания считать, что она права. Пока она и Ками здесь, у меня есть все основания вернуться и сражаться за людей, которых я люблю. Нет ничего, что я не сделал бы, чтобы доказать ей, что мое наследство не имеет ничего общего с тем, что я чувствую к ней, и с моей причиной, по которой я стал трезвым.
Но как?
Я провожу руками по волосам, натягивая пряди, чтобы привести себя в порядок. Укус боли на мгновение успокаивает меня и ослабляет панику, нарастающую в груди. Однако это облегчение временное, поскольку я начинаю осознавать одну из последних вещей, которые она сказала.
Я хочу, чтобы ты уехал из гостевого дома до того, как я проснусь утром.
Я не хочу уходить, но оставаться здесь и расстраивать Лану еще больше — не вариант. Мне будет больно уезжать, зная, что она, скорее всего, думает обо мне самое худшее, но я не могу придумать лучшего наказания за то, что причинил ей боль.
Это то, чего ты заслуживаешь.
