Лео вытаскивает из конверта второй лист бумаги.
— Моему сыну, Сету. Я дал тебе два варианта относительно твоего наследства. Хотя я надеялся, что ты справишься с задачей и выберешь более сложный путь, ты выбрал более легкий вариант из двух.
Какие два варианта? Были ли они такими же, как мои, и основывались на непредвиденных обстоятельствах, или ему с самого начала были даны два четких пути, и он должен был выбирать?
Нога моего отца дрожит, его единственное подтверждение нервозности.
— Я понимаю, почему ты решил стать трезвым, чтобы получить свои акции компании. Я действительно понимаю. Точно так же, как я понимаю, что не могу со спокойной душой отдать их, зная, что ты сделал этот выбор, чтобы принести пользу себе.
Что. За. Нахуй. Происходит? Можно ли сейчас отозвать часть нашего наследства?
Кровь отливает от лица Деклана. Мы на мгновение встречаемся взглядами, прежде чем вернуть наше внимание обратно к Лео, который продолжает читать страницы.
— Если ты действительно изменился, то твои сыновья сделают правильный выбор, отражающий это изменение. Если ты не исправил допущенные тобой ошибки и причиненный тобой вред, значит, ты так ничему и не научился, несмотря на мои письма и просьбы, и поэтому не достоен получить свое наследство.
— Ублюдок, — шепчет мой отец себе под нос. — Хорошо сыграно, папаша.
Лео игнорирует его комментарий.
— Моим трем внукам. В дополнение к тому, что вы получаете свои проценты от компании и свое наследство, я дарую вам одну последнюю вещь, в которой я отказал вам раньше. Выбор. Вы можете отказаться от шести процентов акций компании вашего отца и перераспределить их между инвесторами, или вы можете отдать акции ему.
Святое дерьмо.
Святое. Блять. Дерьмо.
Мой взгляд падает на Роуэна и Деклана. Оба они сидят, положив локти на колени и положив подбородки на сложенные руки.
— Независимо от того, что вы трое решите, я надеюсь, что вы учитесь на примере своего отца. То, что можно дать, можно легко отнять. Состояние. Любимые. Семья. Не совершайте тех же эгоистичных ошибок, которые совершили мы, потому что я могу гарантировать, что это не приведет ни к чему, кроме пустой жизни и такого же пустого сердца. И моему сыну, я надеюсь, что ты изменишься по доброте своего сердца, пока для тебя не стало слишком поздно.
Лео складывает письмо и возвращает его в конверт.
— Можно мне взять другое письмо, которое он написал? — спрашивает мой отец, шокируя всех нас своим вопросом.
Лео приподнимает бровь.
— У него нет никакого юридического статуса.
— Я это знаю.
Лео достает третий сложенный лист бумаги и передает его моему отцу. Он не читает его в нашем присутствии, вместо этого трясущейся рукой засовывает его во внутренний карман своего костюма.
Лео складывает руки вместе.
— Каждый из вас проголосует «за» или «против» в отношении наследства вашего отца. Мы начнем со старшего внука.
Деклан встает и застегивает костюм. Вместо того, чтобы поделиться своими чувствами вслух, мой брат наклоняется, чтобы прошептать что-то на ухо моему отцу. Краска отходит от лица моего отца. Я не уверен, что сказал Деклан, но мой отец выглядит так, как будто увидел привидение.
Деклан вытягивается в полный рост.
— Я голосую против, — он выходит из комнаты, оставляя нас принимать собственные решения.
Мой отец поворачивается на долю дюйма в мою сторону.
Я еще не готов сказать правду, поэтому я запинаюсь на своих словах.
— Может ли Роуэн пойти следующей?
Лео бросает взгляд на моего брата.
Роуэн пожимает плечами, прежде чем подняться на ноги.
— Я искренне разочарован, что ты не выбрал более трудный путь. После того, как ты годами издевался над нами и использовал наши слабости против нас, оказалось, что ты самый слабый из нас, — Роуэн качает головой, глядя на Лео. — Я голосую против, — он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.
Мой отец поднимается со своего места и наклоняется, чтобы поднять свой чемодан.
Я не шокирован его игнорированием меня. Я провел последние тридцать четыре года своей жизни, подвергаясь такому же обращению, хотя сейчас я лучше подготовлен к тому, чтобы справиться с этим.
— А как насчет моего голоса?
Он выпрямился.
— Это не имеет значения.
Моя кровь кипит под моей кожей, подпитывая гнев, растущий внутри меня. Я вхожу в его пространство и смотрю ему в глаза.
— Несмотря на твои попытки обращаться со мной так, как будто меня не существует, я значу столько же, сколько и двое других.
— Ничего личного.
— Может быть, это твоя проблема. Если бы ты действительно вел себя как человек, возможно, все могло бы быть по-другому.
Его челюсти сжимаются.
— Голосуй или убирайся с моего пути.
— Я сделаю это, как только ты скажешь мне, каким был первый вариант.
Его правый глаз дергается.
— Зачем?
— Потому что я хочу знать, а ты мне и так много задолжал.
Он отводит взгляд, его челюсть работает, пока он обдумывает мою просьбу. Его покорный вздох заполняет тишину, едва слышимый за сильным биением моего учащенного сердцебиения.
— Он попросил меня попросить прощения у каждого из вас и поставить мои акции на семейное голосование, как сегодня, — мой отец делает шаг к двери, но я протягиваю руку, чтобы остановить его.
— Почему ты не выбрал этот вариант?
— Я не хотел рисковать акциями ради того, что, как я знал, было невозможно после всего, что я сделал.
— Лучше попытаться и потерпеть неудачу, чем не пытаться вообще, — я бы предпочел терпеть неудачу снова и снова, чем ограничивать свои возможности и все равно терпеть неудачу.
Мне потребовалось много времени, чтобы к этому прийти, но я устал выбирать легкий путь. Просто посмотрите на моего отца и на то, что это ему дало.
Ничего, кроме страданий.
Ему придется провести остаток своей жизни, задаваясь вопросом, что бы произошло, если бы он попытался получить помощь и заслужить наше прощение. В то время как мы проживем остаток жизни счастливыми со своими семьями, он будет дуться на свои страдания и неудачи, зная, что в глубине души был небольшой шанс, что мы могли бы научиться прощать его, если бы он приложил усилия.