Подумать только, люди обвиняют меня в том, что у меня нет цели в жизни.
Каждый раз, когда я вхожу в корпоративный офис компании Кейн, меня охватывает одно и то же желание — выбежать через парадную дверь. Это похоже на то, как будто мои чувства сходят с ума из-за чрезмерной стимуляции окружающей среды. Несмотря на все годы работы с сенсорными проблемами, я все еще пытаюсь не зацикливаться на том, что мой галстук кажется слишком тугим, а костюм — слишком шершавым.
Вот почему я не приспособлен к корпоративной жизни. Мои братья — полная противоположность, они излучают уверенность, когда говорят на собрании совета директоров. Оба они выглядят как корпоративные клоны со своими темными, зачесанными назад волосами, безупречными костюмами в полоску и идеально ухоженной щетиной. Очевидно, что они предназначены для политики компании и ужасной кабинетной работы, пока я пытаюсь побить рекорд в игре «Candy Crush7» под столом.
Глава отдела закупок и продаж подразделения нашего стримингового сервиса «DreamStream» поднимается со стула и идет в переднюю часть комнаты. Он путается в своих первых слайдах, что привлекает мое внимание. Может быть, я не так хорошо разбираюсь в бизнесе, как мои братья, но я — человек, который все замечает. На его коже выступает пот, который, кажется, только усиливается, когда мой отец смотрит на него пронзительными темными глазами и постоянно хмурится.
Докладчик использует лазерную указку, чтобы выделить график.
— За последний квартал месячная подписка на нашу платформу «DreamStream» сократилась на двенадцать процентов.
— На двенадцать процентов? Вдобавок к шестипроцентным потерям за предыдущий квартал? — я высказываюсь, возможно, впервые в этом году.
Все сидящие в конференц-зале смотрят на меня, включая моих братьев. Темные брови Деклана поднимаются, а карие глаза Роуэна расширяются. Мой отец смотрит вперед со стиснутой челюстью — постоянное выражение, которое он носит с тех пор, как я сделал первый вдох.
Пожилой мужчина в передней части комнаты, проводящий презентацию, возится со своим кликером, прежде чем перейти к следующему слайду.
— Верно. Продолжаем... наши исследования показывают, что семьи сокращают расходы на ежемесячные услуги по подписке из-за возросшей конкуренции и перенасыщения рынка. По результатам наших опросов, мы заняли второе место в списке наиболее вероятных абонентских услуг, которые будут сокращены из семейных бюджетов.
— Вы спросили их, почему? — спрашиваю я.
— Ну... да. Это сводится к двум основным вещам: доступность и содержание.
— Но если бы это действительно был вопрос доступности, то другие стриминговые сервисы испытывали бы такие же трудности.
Роуэн поворачивается ко мне и буравит меня своим темным взглядом.
— Что на тебя нашло?
Я бесстрастно пожимаю плечами.
— Я заинтересован.
— Тогда нам лучше воспользоваться этим, пока ты снова не потерял интерес, — его карие глаза загораются.
Я знаю, что брат хочет как лучше, но он только отбивает у меня охоту продолжать расспросы. Последнее, чего я хочу, это дать людям повод требовать от меня большего. Быть семейно отверженным — легкое занятие, и комментарий Роуэна напоминает мне об этом.
Никаких ожиданий. Никаких разочарований.
Мой девиз по жизни.
После заседания совета директоров Деклан приглашает меня на разговор, но кто-то отвлекает его, давая мне время сбежать. Я не в настроении общаться с ним после нашей ссоры на прошлой неделе. Я быстро иду к лифту, и никто не останавливает меня, чтобы поболтать.
Двери начинают закрываться, но тут из них высовывается рука, заставляя их снова открыться. Они распахиваются, чтобы показать человека, с которым я не хотел бы разделить ни секунды, не говоря уже о минутной поездке в вестибюль.
Ты знал, что есть риск того, что это произойдет.
Обычная угрюмость моего отца только усиливается, когда он смотрит на меня своими темными глазами.
— Уже уходишь?
— Теперь, когда я вычеркнул досаждение тебя из списка дел на сегодня, я закончил, — я поправляю свой костюм в энный раз.
— У тебя есть намерение сделать что-то полезное в своей жизни?
— Я не уверен. Я подумывал научиться жонглировать, но потом увидел мастер класс игры на укулеле, так что в свободное время я начал этим увлекаться.
Он насмехается.
— Вся твоя жизнь — это свободное время. У тебя нет работы, нет цели, нет ничего, кроме набитого трастового фонда, который даже не должен быть твоим.
— Я вижу, ты все еще горько переживаешь из-за того, что мама создала трастовый фонд для меня без твоего ведома, но тебе действительно стоит забыть об этом. Мой психотерапевт говорит, что нехорошо держать все в себе.
— Единственная горечь, которую я испытываю к твоей матери, это ее нежность к тебе.
Я сжимаю его плечо, в ответ на то, что чувствует моя сердце от его слов.
— О, папа. Не обижайся на нее. В конце концов, она тоже верила в тебя, а все мы знаем, каким чудовищем ты оказался.
Его ноздри раздуваются.
— Ты такое разочарование.
— По крайней мере, хоть что-то я делаю правильно.
— Ты думаешь, это смешно? Что быть семейной шуткой — это достижение? Очнись. Ты — жалкая пустота, которую даже не стоит пускать в это здание, учитывая, как ты запятнал нашу фамилию.
У меня защемило в груди, но я скрываю свою боль улыбкой.
— Возможно, это наш самый длинный разговор за весь год.
Мой отец издает звук в задней части своего горла. Презрение накатывает на него волнами, но я не обращаю на это внимания. Я давно усвоил, что, если разозлиться и показать, что его слова имеют значение, значит отдать ему победу.
Мне не терпится заработать свои акции и уничтожить шанс отца снова контролировать компанию. Какое бы письмо и наследство ни оставил ему мой дед, оно никогда не сравнится с тем процентом акций, который будет у нас с братьями вместе взятых. Даже если он унаследует те шесть процентов акций, которые еще не учтены, у него никогда не будет достаточно власти, чтобы снова нас опрокинуть.