Между нами нарастает напряжение, и никто из нас не произносит ни слова. Он смотрит на меня так, будто я — бич его существования, а я делаю все, чтобы сохранить улыбку.
Убей их добротой, говорила мама.
Надеюсь, мой отец подавится ею.
Лифт дзинькает, и двери открываются с видом на оживленный десятый этаж. Группа людей заходит в лифт, прекращая наш ядовитый диалог. Мой отец отходит в угол, а я устраиваюсь возле дверей для своего великого побега.
Хотя я позволяю большинству комментариев моего отца отскакивать от меня, иногда мне приходится бороться. В конце концов, я всего лишь человек. Мой отец всегда хорошо разбирался в моих слабостях. Для него это несложно, особенно когда я получил травму, играя в хоккей, и потерял то единственное, что заставляло меня чувствовать себя особенным.
Он подталкивал, пока я не скатился по наклонной, превратив себя в копию человека, которого я ненавижу больше всего.
В него.
— Я буду скучать по тебе, малыш, — Айрис прижимает Мерлина к груди. Моему коту понадобилось всего два года, чтобы привязаться к ней, и теперь они лучшие друзья. Его черный мех контрастирует с ее смуглой кожей, подчеркивая глубокие оттенки обоих.
— Он вернется через несколько месяцев, — я застегиваю свой багаж и ставлю его вертикально на пол.
Ее улыбка спадает.
— Месяцев? Я не думаю, что смогу прожить так долго без тебя.
— И они называют меня слишком зависимым…
Она шлепает меня по руке.
— Заткнись. Что если мы с Декланом приедем к тебе в гости? Я всегда хотела увидеть озеро после всех твоих рассказов, а ты ведь говорил, что летом там лучше всего.
— Эээ...
— Постарайся не выглядеть ужасно, ладно? — она ущипнула меня за кожу между ребрами.
— Дай мне сначала устроиться, а потом мы поговорим о твоем визите. Хорошо?
— Хорошо, — она отпускает Мерлина, прежде чем сесть на диван. — Каково это было — вернуться?
— Я все еще перевариваю это.
Золотые бусины на концах ее косичек звенят, когда она наклоняет голову.
— Все так плохо?
— Я знал, что Лана злится на меня...
— Но ты сбежал, прежде чем тебе пришлось с этим столкнуться.
Я наклоняю подбородок.
— Именно.
— Ну, в конце концов, ты должен встретиться со своим прошлым лицом к лицу.
— Такое ощущение, что меня постоянно бьют им по лицу.
Она смеется.
— Может быть, все это пойдет тебе на пользу. Это может помочь тебе немного разобраться в себе.
Я опускаюсь на кожаное кресло напротив нее.
— Кто сказал, что я нуждаюсь в этом?
— Тот факт, что у тебя не было романтических отношений в течение шести лет.
Редкий хмурый взгляд пересекает мое лицо.
— Меня это не интересовало.
Ложь вылетает легко, отточенная после овладения искусством притворяться, что мне все по барабану.
Конечно, я заинтересован, но пока это невозможно. По крайней мере, не сейчас, когда я все еще в полном беспорядке.
Айрис смотрит на меня, прищуривая глаза.
— Ты уверен в этом?
— Да.
— Я бы поверила, если бы ты не приглашал меня на свидание.
Я запускаю подушку прямо ей в лицо.
— Это была шутка.
— Это говорит человек, который поцеловал меня.
— И после этого его стошнило.
Она вздрагивает.
— Не напоминай мне.
Я не уверен, чья это была пьяная идея, но наш поцелуй был ошибкой с самого момента его возникновения. Отсутствие романтической химии было признаком того, что мы с Айрис никогда не станем больше, чем друзьями.
Она качает головой.
— Отбросив меня в сторону, ты никогда не сможешь двигаться дальше к чему-то новому, если ты все еще цепляешься за память о ком-то другом.
Мой желудок вздрагивает.
— Я не держусь за память о ком-то другом.
— Правда? Тогда дай мне свой бумажник, — она протягивает руку.
— Нет.
Она скрещивает руки на своей розовой футболке.
— Именно так, как я и думала.
Мои глаза сужаются.
— Сохранить фотографию — это не преступление.
— Важно не фото, а то, что оно символизирует.
— И что же это?
— То, что часть тебя всегда будет любить ее, как бы ты ни старался это отрицать.
— Невозможно не любить ее.
Айрис наклонилась вперед.
— Значит, ты признаешь, что любишь ее.
— Я никогда не отрицал этого. Такие чувства просто так не проходят, как бы мне этого ни хотелось.
— У меня нет хорошего предчувствия по этому поводу, — она потирает висок.
— Не стоит беспокоиться. Я знаю, что у нас нет ни единого шанса на то, что мы когда-нибудь снова будем вместе.
Я убедился в этом в тот момент, когда ушел от нее, превратив ее страх быть брошенной в реальность.
Я так и не простил себя.
Только когда Айрис уходит под ночь, я достаю бумажник и ищу фотографию, о которой она говорила. Края маленькой фотографии потерты от многолетнего износа и бесчисленных перекладываний из одного бумажника в другой.
Прошло более десяти лет с тех пор, как была сделана эта фотография, но я помню тот день, как будто это было вчера. Мама Ланы сфотографировала нас летом после моего возвращения из реабилитационного центра. Мы оба на пристани, пьем колумбийское пиво «чоладос», чтобы отпраздновать мой двадцать первый день рождения. Лана смотрит в объектив камеры, глаза яркие, лицо сияет, а мое внимание сосредоточено только на ней.
Очевидно, что я любил ее даже тогда, хотя никогда не проявлял своих чувств. Я был счастлив остаться друзьями, пока мы оба разбирались в своей жизни. Лане только что исполнилось восемнадцать, а я только что вышел из реабилитационного центра и все еще боролся со стрессом в своей жизни. А потом меня забрали в НХЛ8, когда Лане еще не было и двадцати. Ни один из нас не был готов к жертвам, которые мы должны были принести, чтобы быть вместе, поэтому вместо этого мы поддерживали платонические отношения. Это чуть не убило меня изнутри, но я знал, что она стоила того, чтобы ждать.
По крайней мере, пока ты не испортил все окончательно.
Я переворачиваю фотографию и читаю слова, которые она написала на обратной стороне.