— Ты сам напрашиваешься на это, — я толкаю его плечом.
— Я делаю это, чтобы спасти тебя от него.
Я заглядываю через плечо Уайтта и вижу, что Кэл бросает кинжалы взглядом.
— Будь осторожен, снимая с него наручники. Он выглядит довольно взбешенным.
Уайтт смеется, бежит к своей машине и открывает заднюю дверь. Он быстро отстегивает наручники и отправляет Кэла на все четыре стороны, еще раз нахлобучив шляпу.
— Увидимся завтра, Алана! — кричит Уайтт во всю мощь своих легких.
Кэл оглядывается через плечо. Я не могу разобрать выражение его лица, поскольку он повернут в противоположную сторону, но я хорошо вижу его сжатые кулаки. Он не сводит глаз с машины Уайтта, пока задние фары не исчезают на подъездной дорожке.
Кэл медленно идет к дому, затягивая процесс. Он все еще не смотрит прямо на меня, и чем ближе он подходит, тем сильнее колотится мое сердце.
— Итак, первая ночь здесь, а тебя уже арестовывают, — я прислоняюсь к дверной раме и скрещиваю ноги в лодыжках.
Он смотрит вверх с суженными глазами.
— Технически, меня задержали, — он потирает запястья.
Я качаю головой.
— О чем ты думал, пытаясь напасть на офицера?
— Ты с ним трахаешься? — спрашивает он сквозь стиснутые зубы.
У меня учащается сердцебиение. Одно дело — обвинять меня в том, что я сплю с кем-то другим, но совсем другое — думать, что я сплю с его бывшим лучшим другом. Вместо того чтобы позволить раздражению руководить моим ответом, я выбираю другую тактику.
— Разве это имеет значение, если это так?
О, Алана. Тебе лучше знать, как дразнить его.
Его ноздри раздуваются.
— Да, черт возьми, это имеет значение. Ты бы слышала, как он говорит о тебе.
Уайтт, надеюсь, Далила устроит тебе ад, когда ты вернешься домой.
— Это не твое дело, с кем я сплю.
Он потирает свою стиснутую челюсть, как будто это может стереть тик.
— Ты можешь добиться лучшего, чем он.
— Он не так уж плох.
— Какой блестящий отзыв для парня, который, вероятно, не смог бы найти твой клитор, даже если бы он был помечен неоновой вывеской.
Я подавилась своим смехом, подавив его прежде, чем он успел его услышать.
— Кэл.
Его ноздри раздуваются.
— Что?
— Уайтт был прав. Ты ревнуешь.
Он насмехается.
— Я не ревную.
— Хорошо, потому что если ты планируешь остаться здесь, ты будешь часто видеться с Уайттом. Мне бы не хотелось, чтобы все было... некомфортно.
Хватит его подначивать.
Трудно удержаться, когда он явно ревнует, но не признается в этом.
Ну и что, если это так? Это не имеет значения.
Каждый из его пальцев сгибается, а затем загибается обратно.
— Все в порядке.
— Ты уверен? Ты пытался задушить его менее двадцати минут назад.
— И я бы сделал это снова, если бы услышал, что кто-то говорит о тебе так, как он.
Мое сердце сильнее бьется о грудную клетку.
— Как о чем?
— Как будто ты не имеешь никакого значения.
Мой контроль над ситуацией ослабевает, вместе с защитной оболочкой, которую я держу вокруг своего сердца.
— Кэл...
Это именно то, чего я боялась, если он вернется. Каждое лето мы легко возвращались к тому, на чем остановились, как будто расставания вовсе и не было.
Но мы потеряли больше, чем время, за последние шесть лет после его ухода.
Мы потеряли будущее, которое могло бы быть у нас вместе.
Он первым разрывает зрительный контакт.
— Неважно. С моей стороны было глупо злиться. Пока он делает тебя счастливой, остальное не имеет значения.
Это Кэл, в которого я влюбилась. Бескорыстный человек, который не остановится ни перед чем, чтобы сделать меня счастливой, даже если для этого придется пожертвовать собственным счастьем. Это так напоминает мне о том, каким он был до таблеток, алкоголя и лжи.
До предательства.
— Я не встречаюсь с Уайттом, — мое признание вырывается из меня.
Его брови взлетают вверх.
— Что?
— Он женился на Далиле почти год назад. В сентябре они отмечают первую годовщину свадьбы.
— Уайтт женился на Далиле?
Я скрещиваю руки на груди.
— Да. Думаю, ты был слишком занят, пытаясь задушить его, чтобы заметить блестящее обручальное кольцо на его пальце.
— Черт. Ты права, — его щеки вспыхнули. — Но, если ты не с Уайттом... — его голос прерывается.
— Если я не с Уайттом, то что?
Он прочистил горло.
— Ничего.
— Ты уверен в этом?
Он наклоняет подбородок ко мне.
— Уверен. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Он топает по ступенькам вниз и идет по тропинке в сторону гостевого дома.
Какого черта все это было?
Я закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней. Тяжесть нашего разговора заставляет меня неустойчиво стоять на дрожащих ногах. Если это первый день жизни Кэла здесь, то я не могу представить, что будет дальше.
Я занята складыванием белья наверху, в своей спальне, когда что-то тяжелое падает надо мной, прямо там, где находится чердак. Ками знает, что лучше туда не подниматься, так что остается только один человек, который мог вызвать такой громкий шум. Тот самый человек, который провел последние три часа наверху, занимаясь неизвестно чем.
Я не видела Кэла с тех пор, как он поднялся туда с одной картонной коробкой. Он сказал мне всего пять слов, скорее всего потому, что все еще был расстроен после того, что произошло вчера с Уааттом.
Второй грохот, на этот раз гораздо более громкий, заставляет меня бежать к лестнице в конце коридора. Мои легкие горят от напряжения, когда я взбегаю по ступенькам по двое за раз.
Я врываюсь на чердак. Невозможно разглядеть ничего, кроме штабелей коробок, почти достигающих опорных балок.
— Кэл? — зову я.
Стон, раздавшийся откуда-то слева от меня, заставляет меня направиться в ту сторону. Чердак представляет собой лабиринт из коробок, сундуков и контейнеров, поэтому мне понадобилось больше времени, чем хотелось бы, чтобы найти Кэла, разлегшегося на полу, как морская звезда.