Телефон вибрирует в моей руке.
Просто покончи с этим.
Я запираю дверь в свой класс, прежде чем ответить на звонок.
— Привет.
— Алана!
От чрезмерно возбужденного голоса сестры мой динамик трещит.
— Антонелла, — я сохраняю ровный тон, несмотря на учащающийся пульс.
— Я скучала по тебе. Как ты?
— Работаю.
Она смеется.
— Конечно. Как твоя работа в школе?
— Как всегда.
— А Ками?
Мой позвоночник выпрямляется. Если моей сестре что-то нужно от меня, она никогда не спрашивает о Ками.
— Что ты хочешь?
Она фыркает.
— Большинству людей нужна причина, чтобы позвонить своей младшей сестре?
— Людям? Нет. Тебе? Безусловно, — Антонелла обычно требует двух вещей: денег или жилья — ни того, ни другого я больше не могу ей предоставить. Я совершила эту ошибку сразу после смерти мамы, и в результате чуть не разбила сердце Ками. Хотя моя маленькая суперзвезда не знала, что Антонелла была ее мамой, она привязалась к моей сестре, слоняющейся вокруг только для того, чтобы разбить ей сердце, когда она исчезла.
Это была моя вина, потому что я была глупа и полна надежд.
Хотя уже нет.
— Мне не понравилось, как мы расстались в прошлый раз, — говорит она так, как будто не прошло и двух лет с тех пор, как мы разговаривали.
— Прошло уже два года, и ты решила позвонить именно сейчас? — моя рука, сжимающая телефон, напрягается.
— Я немного в затруднительном положении, и я надеялась, что ты сможешь мне помочь.
— Нет.
— Но…
— Я тебе больше не помогу, — чистые намерения не работали в прошлом, так что, может быть, немного жесткой любви сработает лучше. И даже если бы я хотела помочь своей сестре, я не могу. Между оплатой медицинских счетов моей мамы, поддержкой Ками, а затем спасением Антонеллы от самой себя, у меня закончились средства.
— Но на этот раз я действительно трезва. Все благодаря тебе.
Скорее, благодаря деньгам, которые ты украла из моего сейфа.
Я закрыла глаза.
— Это хорошо.
Если даже предположить, что она говорит правду, говорит скептический голос в моей голове. Я давно научилась не доверять своей сестре. Потребовалась всего сотня разных разочарований.
— Значит ли это, что ты позволишь мне переночевать у тебя дома?
— Нет, но я рада за тебя.
Она издает нечленораздельный шум.
— Давай, Алана. Просто дай мне пару недель, чтобы все уладить. Я изо всех сил пытаюсь оплатить аренду и счета с тех пор, как Трент съехал. Он покрыл свою половину до конца июня, чтобы дать мне немного времени, но после этого я осталась совсем одна.
Я не знаю, кто такой Трент и как он связан с моей сестрой, но, по крайней мере, он заплатил свою часть арендной платы. Не могу сказать того же о большинстве мужчин, с которыми общалась моя сестра.
Она продолжает говорить.
— Я не могу оставаться здесь после июня, и мне больше некуда идти. Не то чтобы я хотела вернуться на озеро Вистерия, но какой у меня есть выбор? Я не буду там долго. Я обещаю.
Моя грудь сжимается.
Не смей поддаваться на ее обычное дерьмо. Подумай о Ками.
— Прости, Анто. Это отстойная ситуация, но…
— Но ты мне не поможешь, — на этот раз ее голос резче. Моя сестра всегда вела себя так, была сладкой как Флан де Коко, пока не получала то, что хотела.
Я качаю головой.
— Это несправедливо по отношению к Ками.
— Действительно? Или это несправедливо по отношению к тебе?
Я втягиваю воздух.
— Что это должно означать?
— Очевидно, ты боишься, что Ками может больше не захотеть тебя, если я вернусь. — Я сдерживаю горький смех.
— Я не боюсь тебя. Ничто из того, что ты можешь сделать или сказать, не изменит того факта, что я ее мать, — Анто убедилась в этом в тот день, когда она отказалась от своих родительских прав и сделала меня матерью недоношенного ребенка, который был спасен от неонатального абстинентного синдрома 11из-за преждевременных родов.
— Ты бы даже не была бы ее матерью, если бы не я, так как насчет того, чтобы проявить немного благодарности?
Резкий комментарий Анто не должен шокировать, но сильное разочарование, которое настигает меня, шокирует. Я думала, что привыкла к такому обращению. Тем не менее, несмотря на все ободряющие речи, которые я говорила себе на протяжении многих лет, слова моей сестры по-прежнему способны прорезать меня быстрее, чем любое лезвие.
Люди, которых мы любим больше всего, всегда причиняют нам самую сильную боль.
Мне трудно смириться с тем, что эта версия Анто — тот самый человек, который вытирал мои слезы всякий раз, когда я плакала, и обнимал меня во время грозы, потому что я ее боялась. Сестра, с которой я выросла, никогда бы так со мной не заговорила, что может означать только одно.
Она не трезвая. У нее ломка.
Боль, расцветающая в моем сердце, подталкивает меня закончить этот разговор, пока не стало еще хуже.
— Я должна вернуться к работе. Мне жаль, что я не могу тебе помочь.
— Боже, я и забыла, какой бессердечной сукой ты можешь быть. Неудивительно, что мужчины всегда убегают от тебя, — ее слова пронзают меня силой ракеты, разрывая последние остатки моей сдержанности.
— Пока, Анто, — я заканчиваю разговор и прячу телефон в нижний ящик стола. Мои глаза щиплют, и я делаю все, что в моих силах, чтобы сдержать слезы. Быстрое моргание. Не помогает. Обмахиваю глаза руками, а затем запрокидываю голову, чтобы они не упали.
Несмотря на все мои попытки, одна-единственная предательская слезинка вырывается. Я смахиваю ее пальцами со злостью.
Ты больше не прольешь по ней ни слезы.
Повторение этой фразы, кажется, успокаивает меня. Я делаю несколько глубоких вдохов, немного уменьшая давление на грудь.
Ты сделала правильный выбор.
Тем не менее, сколько бы раз я ни говорила себе, никогда не чувствую, что он правильный. И это то, что причиняет мне боль больше всего.