Что, если бы я остался?
Что, если бы мы обсудили случившееся, а не убежали?
Что, если бы я снова поцеловал ее, к черту сожаления?
Вместо этого я пил до тех пор, пока физически не смог вернуться домой и снова поцеловать ее.
— Мама! Ты готова?
Я вздрагиваю. Лана снова прижимается ко мне, заставляя выйти из машины и уйти от соблазна ее губ.
Наверное, это к лучшему.
— Давай тебя пристегнем, — голос Ланы становится более хриплым, чем обычно, когда она жестом приглашает Ками подойти. Пока Лана пристегивает Ками, я кладу в багажник коробку с пирожными.
Неловкое напряжение между Ланой и мной усиливается, когда мы садимся в машину. Я никому не даю водить свою машину, а сейчас я позволяю Лане делать то, что запрещено моим братьям.
Только потому, что она не доверяет тебе за рулем.
Я постукиваю пальцами по бедрам в тщетной попытке отвлечься от невыносимого давления, нарастающего в груди.
Я бы никогда не стал подвергать жизнь Ланы и Ками такому риску, поэтому, о чем бы она ни думала…
Это чертовски больно.
Мрачные мысли мгновенно вылетают из моей головы, когда Лана выезжает с подъездной дорожки. Шины визжат, и машина сигналит, когда Лана кричит, что у нее преимущественное право проезда, хотя я точно знаю, что это определенно не так.
Я использую ручку-держатель впервые в жизни, когда она перемещается по городу. Здесь не так много знаков «стоп» или светофоров, но она умудряется тормозить на каждом из них одинаково — достаточно сильно, чтобы заставить меня биться об ремень.
Мое сердце колотится о грудь.
— Ты водишь как сумасшедшая.
Она хихикает.
— Я не виновата, что свет так быстро сменился с желтого на красный.
— Ты ехала за сорок, когда он стал желтым!
Она пожимает плечами.
Я вытираю влажную кожу на лбу.
— Как у тебя все еще есть права?
— Вероятно так же, как ты избежал попадания в тюрьму после того, как душил Уайтта.
Мой рот открывается.
— Ты — угроза.
— Я не попала в аварию.
— Вероятно, потому что все в городе знают, что нужно избегать дороги, когда ты на ней.
Она щелкает пальцами.
— Это многое объясняет. Неудивительно, что я никогда не попадаю в пробки в час пик.
— Только потому, что ты причина, по которой люди торопятся.
Она смеется, пока ее щеки не краснеют, а глаза не слезятся. Я восхищен звуком почти так же, как выражением ее лица, когда она поворачивается ко мне с самой яркой улыбкой.
Ты абсолютно беспомощен. Я прикусываю щеку, чтобы подавить стон.
Лана наконец удостоила меня взглядом, как только припарковала машину возле школы Ками.
— Спасибо, что позволил мне одолжить твою машину.
— Все, что угодно, для тебя, — я салютую ей.
Ее спина напрягается.
Это второй раз, когда она это сделала. Что это значит?
Лана не дает мне времени подумать над тем, что я сказал, она открывает дверь и выходит из машины.
— Пойдем, Ками. Скажи спасибо Кэлу.
— Спасибо! — она хлопает в ладоши на заднем сиденье.
— Давай вытащим тебя оттуда.
Лана достает угощения из багажника, а я помогаю Ками. Мне потребовались две неудачные попытки и чуть не проткнутый глаз уголком ее выпускной шляпки, чтобы я понял, что двухдверные машины и дети не лучшее сочетание.
Ками, наконец, вылезает, ее платье в беспорядке, а шляпа снова совершенно не по центру. Я не знаю, как ей удалось испортить свой наряд в пятиминутной поездке на машине, но я до странного впечатлен.
Хоть ее платье в ужасном состоянии, я изо всех сил помогаю ей со шляпой.
— Ты напоминаешь мне свою мать, — рассеянно говорю я.
Ками смотрит на меня широко раскрытыми голубыми глазами.
— Правда?
— Ах, да. Она была диким ребенком, как и ты, — я подмигиваю.
Ками хихикает, и от этого невинного звука в моем сердце растекается тепло. Она смотрит на меня с глупейшей улыбкой, и я отвечаю ей тем же жестом.
Половина моего лица покалывает, и я оглядываюсь и вижу, что Лана смотрит на меня со странным выражением лица.
— Все в порядке?
Она прочищает горло.
—Ага. Только что поняла, что забыла камеру.
Она поворачивается к дочери.
— Нам лучше идти, пока твой учитель не забеспокоился.
— Ты идешь? — Ками протягивает мне руку, чтобы я ее схватил.
Я смотрю на нее.
— Нет. Кэл занят, — отвечает Лана прежде, чем я успеваю подумать.
Я смотрю на нее и вижу, как она сжимает челюсть.
— Верно. Вам нужно, чтобы я забрал вас, как только вы закончите?
Ее голова трясется.
— Спасибо, но нет. Уайтт и Далила могут подвезти нас до дома.
— Что делать с автокреслом? — выпалил я.
— Я заберу его у тебя завтра, если ты не против.
— Конечно.
Я ожидаю, что почувствую теплый прилив облегчения, когда они уйдут, но вместо этого моя грудь пульсирует. Чувство тоски, глубокое и запретное, берет верх. Тоски, которую я не позволял себе испытывать годами.
Это к лучшему.
Тогда почему мне так хреново смотреть, как Ками и Лана исчезают в школе, а я стою один, выглядя как посторонний?
Потому что ты и есть посторонний.
Я пытаюсь стряхнуть с себя это чувство и сесть в машину, но не могу сдвинуться с места.
Часть меня хочет пойти с ними. Это небольшая часть, но, тем не менее, часть, и она чертовски меня пугает. Поэтому я делаю то, что умею лучше всего.
Я бегу.
Я изо всех сил стараюсь придерживаться «трезвых» занятий, таких как ранний обед в магазине сэндвичей или покупка новой книги в магазине, но ничто не облегчает давление в моей груди.
Поездка в один из туристических баров на другом конце города остается размытым пятном в моей памяти, как и вся водка с тоником, которую я выпил, чтобы притупить свои эмоции.
Это слишком для ограничения себя.
Я старался изо всех сил, но я бессилен, когда дело доходит до алкоголя и контроля над собой в условиях сильного стресса. Только когда мое зрение затуманивается, а голова успокаивается, я, наконец, чувствую себя непринужденно.