— Тебе не нравится? — улыбка Ками дрогнула, угрожая совсем исчезнуть.
— У меня просто болит голова.
— Ой, извини, — ее нижняя губа дрожит.
Быстрый просмотр бумаги заставляет мое сердце подпрыгнуть в груди. Это самый простой из рисунков, с большим шатким сердцем, занимающим большую часть страницы. Внутри красной формы она нарисовала две фигурки блондинов. У одного большие закорючки на руках, а у более короткого тело треугольной формы, которое представляет собой платье. Под сердцем Ками написала мне сообщение.
«Выздоравливый, Каэль».
Смех вырывается из меня, когда я осматриваю свое имя. Не могу сказать, что я видел, как кто-то пишет мое имя так раньше.
— Мне нравится.
Все лицо Ками сияет, как фейерверк, яркое, и его невозможно не заметить.
— Да?
— Лучшая открытка на свете, — мои губы растягиваются в искренней улыбке.
Кто-то втягивает воздух. Я отрываю взгляд от лица Ками и вижу, что Лана смотрит на нас широко раскрытыми глазами.
— Привет, — я дарю ей легкую улыбку.
— Что происходит?
Она делает шаг в комнату.
— Я сделала Каэлю открытку, чтобы он чувствовал себя лучше.
Ками поворачивается, чтобы показать матери лист бумаги.
— Ты? — напряженность в голосе Ланы соответствует ее жесткой позе. — Что с ним случилось?
Щеки Ками розовеют.
— У него похмелье.
Лана смотрит на меня так, будто это я виноват в том, что она научила ее дочь этому слову.
Я поднимаю руки в знак капитуляции.
— Она подслушала, как ты разговаривала по телефону о похмелье, так что не тыкай в меня пальцем.
Лана поворачивается к Ками.
— Это мило с твоей стороны, — она гладит дочь по голове, еще больше взъерошивая спутанные пряди.
— Тебе лучше? — большие голубые глаза Ками смотрят на меня.
— Абсолютно. Я уже начинаю чувствовать себя лучше, — хотя головная боль и тошнота пройдут через некоторое время, тяжесть, сдавливающая мою грудь с тех пор, как я проснулся, кажется менее интенсивной.
Ками визжит, прижимая открытку к груди, при этом сминая бумагу.
— Я знала, что это сработает!
Мой глаз дергается от высокого тона. Я осторожно потираю висок, пытаясь избавиться от давления.
— Почему бы нам не пойти искупаться и не оставить Кэла в покое?
Ками выбегает из моей комнаты, визжа от возбуждения.
— Спасибо, — я встаю.
— Я сделала это не ради тебя, — выплевывает Лана, прежде чем последовать за Ками, оставив меня томиться в тишине. Я пытаюсь заняться организацией остальных вещей на чердаке. Это неудачная попытка, я легко отвлекаюсь на шум, происходящий за окном.
Стеснение в груди усиливается, когда Ками и Лана болтаются у озера. У меня сотня воспоминаний о том, как мы с Ланой занимались тем же, хотя Лана на самом деле проводила все время в воде, а не вне ее.
Солнце светит прямо на нее, подсвечивая теплое сияние на загорелой коже. Она прикрывает глаза и смотрит на Ками с широкой сияющей улыбкой, которую я не видел уже много лет.
Чувство вчерашней тоски возвращается, на этот раз гораздо сильнее, чем в прошлый раз. Я хочу быть там с ними.
Посмотри, что случилось в последний раз, когда ты захотел чего-то, чего не должен был иметь.
Эта мысль отрезвляет меня, и я убегаю, решив вернуться в гостевой дом. За исключением того, что как только я выхожу на улицу, я обнаруживаю, что машина Ланы все еще стоит на подъездной дорожке, а шина плоская, как блин. Прежде чем я передумаю, я срываю с прилавка ключи Ланы и приступаю к замене ее спущенного колеса. Это смелая идея, особенно учитывая, что мой опыт работы с шинами ограничивается тем, что я по воскресеньям смотрю Формулу-1 с Декланом и Айрис.
Мне понадобилось всего пять минут на палящем солнце, чтобы понять, что механики из телевизора легко справляются с дрелью и быстроподъемными домкратами. В отличие от парней в прямом эфире, реальная работа гораздо менее сексуальна и быстра.
Мое старт был неуверенным, но благодаря YouTube, аддеролу и моей неспособности победить дерьмовое колесо, я заменил спущенную шину на ту, которую нашел в багажнике Ланы.
Хотя моя голова раскалывается, а желудок ужасно крутит после того, как я провел последний час на солнце, я решаю отвезти машину Ланы в сервис. Поскольку я не хочу оставлять ее без работающей машины из соображений безопасности, я доеду до города, чтобы заправиться, прежде чем вернуться в дом у озера. Я оставляю ей записку, ключи и детское сиденье Ками на случай, если ей понадобится машина, прежде чем уехать в город.
Я захожу в автомастерскую.
— Привет. Я хочу поменять шину.
Механик бросает на меня взгляд, прежде чем вернуться к эпизоду корейской дорамы, который идет по телевизору в углу.
— Думаешь, ты сможешь мне помочь? — я останавливаюсь перед стойкой.
— Конечно. У нас все занято на сегодня, но, если хочешь, приходи завтра утром. Рано, — на этот раз его глаза не отрываются от телевизора.
Один взгляд на режим работы, напечатанный на бумаге позади него, заставляет мои глаза сузиться.
— Вы хоть завтра открыты?
— Ага.
Я указываю на бумагу позади него. Он имеет наглость разорвать ее и скомкать в шар, прежде чем выбросить в мусорное ведро.
Мои зубы скрежещут друг о друга.
— Я готов заплатить столько, сколько ты хочешь, чтобы поменять колесо сегодня.
Он смотрит на меня, в его голове явно крутятся шестеренки, прежде чем он встряхивает ею.
— Извини, Сэл. Хотел бы я помочь тебе.
— Но ты не поможешь.
Я кладу ключи Ланы на стойку.
— Машина снаружи, которую нужно починить, принадлежит Алане. Посмотри, если не веришь мне.
Его седеющие брови сошлись вместе.
— Ее? Почему ты не начал с этого?
Я закатываю глаза и говорю ему, чтобы он выбрал лучшую шину. Он исчезает с ключами Ланы, а через десять минут возвращается, чтобы сообщить мне, что остальные три ее шины уже изношенные и нужно заменить масло. Я даю ему добро на все, что он считает необходимым, чтобы Лана и Ками были в безопасности. Он странно смотрит на меня, прежде чем исчезнуть в гараже.
Через два часа я уезжаю из магазина с чеком в милю длиной и легкостью в груди, которой не было несколько дней. Обратный путь до дома быстрый. Я выезжаю на подъездную дорожку и паркую машину Ланы на ее обычном месте, после чего звоню в дверь.