— Да.
Ухмылка Ками становится еще шире.
— Она тебе нравилась?
— Было просто невозможным, чтобы она не нравилась. Каждый человек, который встречал ее, любил ее, — я имею в виду каждое слово. От сеньоры Кастильо исходила такая энергия, что всем хотелось остаться рядом. Она любила готовить, убирать и рассказывать истории, делая все это одновременно, что было приятным изменением по сравнению с нянями, с которыми я проводил время в детстве.
Это одна из причин, почему я любил приезжать к ней летом, хотя мои братья не разделяли тех же чувств.
— Ты скучаешь по ней?
Вопрос Ками заставляет мою грудь сжиматься от неприятного ощущения.
— Да, скучаю. Я жалею, что не смог с ней попрощаться.
Руки Ланы, вцепившиеся в плечи Ками, напрягаются.
— Где ты был? — брови Ками сходятся вместе.
Лана качает головой.
— Por favor, no más preguntas. Me has hecho suficiente por hoy — Пожалуйста, больше никаких вопросов. На сегодня достаточно.
— Но...
— Почему бы тебе не пойти накрыть на стол, пока я разговариваю с Кэлом?
— Хорошо! — Ками направилась к маленькому кухонному столу, который мы задвинули в угол, чтобы было больше места для всех игрушек.
— Если ты хочешь поужинать с нами, то ты можешь, — она смахнула немного муки со своего фартука.
— Я не хочу навязываться, — ты такой отвратительный лжец.
Мой желудок предает меня, так как он заурчал достаточно громко, чтобы Лана его услышала. Она слегка улыбается. Это первая улыбка, направленная на меня за последние дни, и я впитываю ее, как растение, лишенное солнечного света.
— Просто иди и присядь за стол, пока я принесу арепас14.
— Арепас?
— И чоризо15.
Мой рот наполняется.
— Чоризо? Тебе нужна помощь?
— Я уже много лет готовлю еду без посторонней помощи, так что, думаю, я и сама прекрасно справлюсь, но спасибо.
— Не помешает время от времени давать мужчине возможность почувствовать себя полезным.
Она хлопает ресницами.
— Хочешь, я найду лампочку, которую нужно поменять?
Я слегка толкаю ее в плечо, и она заливается смехом. Звук такой, как будто я только что впрыснул в свои вены чистый серотонин.
Таймер на духовке пищит, унося с собой Лану и этот прилив счастья.
Я сажусь рядом с Ками и уделяю ей внимание, игнорируя тягу к женщине, работающей на кухне.
Лана ставит передо мной мою тарелку. Прежде чем она успевает отодвинуться, я хватаю ее за руку и слегка сжимаю.
— Спасибо. Я очень рад, что ты меня пригласила.
Щеки Ланы, и без того розовые от напряжения, краснеют.
— Не за что.
Я провожу большим пальцем по ее коже.
— Я скучал по твоей еде, — я скучал по гораздо большему, чем по ее еде, но это кажется безопасным способом выразиться. Она сжимает мою руку в ответ в молчаливом признании, прежде чем я отпускаю ее.
Пока Лана берет коробку сока из холодильника, Ками наклоняется через стол, чтобы прошептать мне на ухо.
— Тебе нравится моя мамочка.
Мои глаза расширяются до предела.
— Я умею хранить секреты, — Ками поджимает губы и выбрасывает невидимый ключ через плечо.
Черт, ребенок умен. Либо это так, либо мой интерес к Лане настолько патетически очевиден, что это замечает даже пятилетний ребенок.
Возможно, и то, и другое.
Аромат арепаса щекочет мой нос и заставляет мой рот наполниться водой. Ками начинает есть, откусывая кусочки в перерывах между рассказами о том, как она сегодня ходила плавать в общественный бассейн в своем летнем лагере. Между ее рассказами и вопросами Ланы вся трапеза наполнена смехом, фальшивыми вздохами и тем, что Лана задает Ками глупые вопросы, призванные вызвать споры.
Мне нравится, что нет ни одной минуты тишины.
Я не помню, когда в последний раз я испытывал такое удовлетворение, делая что-то настолько простое. Конечно, я ужинал с семьей, но что-то в окружении двух пар только усиливало ощущение пустоты в груди. Но сегодня вечером это ощущение исчезло.
В моей жизни был момент, когда я думал, что невозможно почувствовать себя настолько полным. Но сегодня я чувствую это.
Впервые за долгое время я начинаю надеяться. Верить, что в этой жизни для меня есть нечто большее, чем хроническое одиночество и отчаянное стремление куда-то вписаться. Что я могу быть трезвым и счастливым, если только приложу усилия.
Или захочу.
Шум посудомоечной машины заполняет тишину, пока я протираю столешницу дезинфицирующей салфеткой.
Лана выходит из спальни Ками и тихонько закрывает за собой дверь. Она уже час занимается ее укладыванием, Ками просит еще десять минут купания, еще одну сказку на ночь и просит Лану спеть ей колыбельную перед сном. Я старался не подслушивать, но это было трудно, учитывая, насколько маленький у нас дом.
Она посмотрела на меня со странным выражением лица.
— Ты помыл посуду.
— Это меньшее, что я могу сделать после того, как ты приготовила ужин.
Она наклоняет голову.
— Возможно, мне придется приглашать тебя ужинать с нами каждый вечер, если это означает, что ты будешь мыть посуду.
— Договорились, — говорю я слишком быстро, в моем голосе звучит отчаяние.
Она прикусывает нижнюю губу, перекатывая ее между передними зубами, прежде чем заговорить.
— Это было мило.
Мое сердце сильнее стучит в груди.
— Что именно?
— То, что ты ужинал с нами. Это было похоже на… — ее голос затихает.
Я отказываюсь позволить ей уйти, ничего не объяснив.
— Что? — настаиваю я.
— Мне показалось, что ты вписался в нашу компанию, — она смотрит вниз на свои босые ноги, заправляя прядь волос за ухо.
Я проглатываю комок в горле. Как бы мне ни хотелось выразить свое согласие, я боюсь, что может произойти, если я это сделаю.
Она бы не заговорила об этом, если бы беспокоилась о том, что ты можешь сказать.
— На мгновение во время ужина у меня возникло такое желание.
Ее брови сошлись.
— Что?
Я пожимаю плечами, пытаясь сделать вид, что мне все равно, но, вероятно, мне это не удается, судя по тому, как напряжены мои плечи.