— Мне нравится проводить время с тобой и Ками. Она очень напоминает мне себя в ее возрасте.
Призрак улыбки пересекает ее губы.
— Ради моего собственного психического здоровья и здравомыслия я сделаю вид, что ты этого не говорил.
— Я не был таким уж плохим.
— К десяти годам у тебя уже было три сломанных кости, одно сотрясение мозга и неспособность усидеть на месте дольше десяти минут.
— Это не значит, что она станет такой.
— Я очень надеюсь, что нет. Мой страховой взнос уже зашкаливает, — она вскидывает руки вверх.
В итоге я смеюсь, от чего она только поджимает губы.
— Я серьезно!
— Ты станешь миллионером, когда мы продадим дом. Я уверен, что после этого ты сможешь покрыть пару сломанных костей.
— Точно, — ее восторг угас, вместе с небольшой улыбкой, появившейся на ее лице.
— Только не говори мне, что ты все переосмысливаешь. Я думал, мы договорились друг с другом.
Она хмурится.
— Нет.
— Тогда что случилось?
— Ничего. Я иду спать, — она поворачивается к коридору.
— Почему ты уходишь? — я следую за ней.
— Я устала, — она идет к своей спальне, которая находится прямо напротив моей.
Когда Лана собирается взяться за ручку, я останавливаю ее, хватаю за руку и разворачиваю к себе.
— Что я такого сказал?
Она делает глубокий вдох, заставляя свои плечи подниматься и опускаться.
— Меня беспокоит не то, что именно ты сказал, а то, что мне это напомнило.
Моя рука, держащая ее, напрягается.
— Что?
Она поднимает другую руку в воздух и вращает пальцем.
— Что у всего этого есть срок годности.
Мои брови сходятся вместе.
— Разве ты не этого хотела?
Ее лицо искажается, смятение проступает в каждой морщинке на лбу.
— Я не знаю, чего я хочу, и, возможно, в этом моя проблема, — она тяжело вздохнула. — Я просто забыла, каково это… — ее предложение замирает, когда она поджимает губы.
— Забыла, каково «что»?
Она опускает взгляд.
— Не чувствовать себя так чертовски одиноко хотя бы раз.
Давление в моей груди нарастает.
— Лана...
— Это прозвучало еще более жалко, когда я произнесла это вслух. Просто притворись, что я ничего не говорила, — она высвобождает руку и проскальзывает в свою комнату, прежде чем я успеваю спросить что-нибудь еще.
Я иду в свою спальню и забираюсь на кровать. Мерлин запрыгивает на матрас и прижимается к изголовью кровати, наполняя тишину своим ровным урчанием.
Я обдумываю слова Ланы о том, что она не знает, чего хочет. Ей не нравилось, когда ей напоминали, что у всего есть срок годности.
Если бы она не убежала в свою комнату, я бы сказал ей, что чувствую то же самое. Что я также страдаю от невыносимого одиночества и желания заполнить хроническую пустоту в груди.
Я поклялся себе, что буду здесь только до тех пор, пока не продам дом. Не было смысла задерживаться здесь дольше, особенно когда я здесь никому не нужен.
Но что если...
Нет. Не может быть, чтобы она дала мне шанс.
Верно?
Во время всех моих гипотетических рассуждений о возвращении на озеро Вистерия я даже не рассматривал возможность того, что Лана заинтересуется мной. Я даже не стал об этом размышлять, потому что не мог на это надеяться.
Но что, если она открыта для того, чтобы мы попробовали что-то новое вместе? Что-то, что не отягощено наркотиками, депрессией или плохими решениями, принятыми от отчаяния, чтобы почувствовать что-то кроме боли?
Я мог бы помочь уменьшить одиночество, от которого мы оба страдаем. Было бы легко стать ее спутником. Другом. Возлюбленным.
Мои мысли устремляются вперед, план формируется по мере того, как я перебираю все наши взаимодействия до этого момента. Если Лана в замешательстве, самое время прояснить некоторые вещи — начиная с моих чувств к ней. Возможно, у меня нет ответа на все вопросы, но одно я знаю точно.
Лана — единственная женщина, которую я когда-либо любил, и пришло время начать вести себя соответственно.
Глава 28
Алана
Клубничный Фестиваль — мое любимое время года на озере Вистерия, второе после Рождества. Все в городе делают все возможное, чтобы это событие стало лучшим праздником сезона. Люди со всех уголков города приезжают в парк рядом с городской площадью, чтобы насладиться карнавальными аттракционами, конкурсами и удивительной едой, вдохновленной фруктами этого сезона.
Ками дергает меня за руку.
— Мамочка! Смотри!
Я поворачиваюсь туда, куда указывает Ками.
— Что?
— Это Кэл! — она подпрыгивает на носочках, чтобы получше рассмотреть, отчего ее платье с клубничным принтом развевается вокруг нее.
— Кэла здесь нет, — по крайней мере, я не думаю, что он здесь, поскольку он никогда не упоминал о своем появлении во время последних нескольких совместных трапез.
— Это он! — она показывает в сторону входа на фестиваль.
Сначала я думаю, что Ками, должно быть, просто привиделось. Но потом человек в костюме клубники поворачивается и смотрит на нас широко раскрытыми глазами.
О. Боже. Мой.
Не может быть.
Начиная с зеленого головного убора в виде листьев и больших белых перчаток и заканчивая красным туловищем в форме клубники и зелеными штанами, Кэл похож на персонажа из мультфильма.
Я разразилась смехом. Моя хватка на руке Ками ослабла, и она устремилась к нему.
Обычно такой костюм предназначен для раздражительного подростка, нуждающегося в родительском наказании, или взрослого, проигравшего пари. Я не знаю точно, как Кэл оказался в нем, но я должна лично поблагодарить того, кто убедил его сделать это.
Я достаю свой телефон и фотографирую на память. Кэл хватает Ками и подбрасывает ее в воздух, превращая мое и без того смягчившееся сердце в абсолютную жижу, когда она заходится в приступе хихиканья.
Как же я старалась избегать теплых чувств рядом с ним.
Я вытираю слезу, которая скатилась, когда подхожу к ним.