— Почему ты помогаешь мне?
— Потому что я хочу лучшего для Аланы и Ками, даже если это ты, — он хмурится.
— Значит, ты думаешь, что она может добиться лучшего.
— В конце концов, неважно, что я думаю, потому что она любит тебя, так что, возможно, ты должен стать лучше для нее.
Мое сердце замирает в груди.
— Она любит меня?
Он переводит взгляд на причал, где Лана помогает ребенку с поплавком.
— Я не уверен, что она когда-либо прекращала.
Я качаю головой.
— Она встречалась с другим.
— И? Я уверен, что и ты тоже.
— Встречался? Нет, черт возьми.
— Значит, трахался.
Мои зубы скрежетнули. Период моей жизни, когда я принимал оксикодон, был, возможно, самым низким, до которого я когда-либо опускался. От одной мысли о том, как я рисковал и с какими людьми я употреблял наркотики, мне становится плохо.
Как всегда, по сигналу, кислота в моем животе всколыхнулась.
— Не то чтобы это было твоим делом, но я не был ни с кем уже более чем два года.
— Два года? Это… — его голос срывается.
То самое время, когда я видел Лану с Виктором.
Если Лана почувствовала хотя бы часть того, что испытал я, когда застал ее целующейся с другим, я не могу представить, какую боль она пережила, читая некоторые заголовки обо мне.
Тот человек, которым я был под кайфом — это не тот человек, которым я являюсь сейчас. И сколько бы раз я ни повторял одни и те же слова, я не могу стереть отвращение, которое испытываю к себе, вспоминая свое прошлое.
Стыд заставляет мое горло сжиматься.
Его низкий свист бьет по моим нервам.
— Черт, — он действительно смеется. — Это жестко.
Его комментарий отвлекает меня от мрачных мыслей.
— Заткнись, Юджин.
Он ослепительно улыбается мне.
— Далила никогда этого не забудет.
— Рад, что моя сексуальная жизнь — забавная тема для всех вас, — я откусываю от своего бургера, чтобы не сболтнуть лишнего.
Он потирает затылок.
— Далила предостерегала меня от этого, но… — его голос срывается.
— Что?
Он делает глубокий вдох.
— Если тебе нужен помощник, я готов им стать.
Мой рот открывается.
— Ты?
Он кивает.
— У нас есть группа Анонимных Алкоголиков, которая собирается в часовне каждый вечер.
— С каких пор? — Уайтт всегда был чист и готов сделать все, чтобы оставаться в хорошем положении в городе. Вайолет называла это комплексом квотербека. Самым большим скандалом в жизни Уайтта был развод его родителей, который прошел мирно, и они оба остались друзьями.
— Чуть меньше чем через год после твоего ухода я перевелся в участок Детройта, чтобы быть ближе к отцу после его сердечного приступа, но вещи, которые я увидел, работая там... Боже. Они преследовали меня даже во сне, — он смотрит на Далилу, которая машет ему своей тростью. Она бросает на меня взгляд, а рукояткой трости проводит линию поперек горла.
Приятно знать, что мое присутствие вызывает у нее такую бурную реакцию.
Уайтт возвращает мое внимание.
— Переход от жизни в маленьком городке к жизни в большом городе был тяжелым. Я долгое время боролся с посттравматическим стрессовым расстройством и алкоголизмом, пока мне наконец не помогли.
— Черт. Я понятия не имел, чувак. Мне жаль, — я протягиваю руку и хлопаю его по плечу.
Он слабо улыбается.
— Ты не единственный, кто борется, понимаешь?
Я опускаю голову.
— Понимаю.
Лана. Уайтт. Сеньора Кастильо. Список продолжается и продолжается, заставляя мою грудь болезненно вздыматься.
Он поднимается из-за столика для пикника.
— Просто подумай об этом. Мое предложение всегда будет в силе, даже если ты решишь вернуться в Чикаго, когда дом будет продан.
— Правда?
— Да, правда. Я в долгу перед человеком, который когда-то был моим лучшим другом, — он делает несколько шагов прочь, но я окликаю его по имени.
Он оглядывается через плечо.
— Что?
— Значит ли это, что мы теперь друзья?
Он насмехается.
— Абсолютно нет.
Небольшая улыбка на его лице заставляет меня поверить, что однажды это может стать возможным.
— Пойдем! — Ками хватает меня за руку и тянет, безуспешно заставляя подняться из-за стола для пикника, на котором я провел последние два часа.
— Что случилось? — я оглядываю пустую лужайку.
— Мы собираемся разрезать торт! — на этот раз она дергает сильнее. — Ты чуть не пропустил это.
— Извини. Я замечтался.
— Занимайся этим позже! — она упирается ногами в землю и тянет.
— Хорошо. Пойдем, — меньше всего мне хочется торчать в гостевом доме с кучей людей, которым я не нравлюсь, но если это сделает Ками счастливой, я готов вести себя как взрослый и смириться с этим.
В конце концов, кто я такой, чтобы отказывать имениннице?
Я поднимаюсь со скамейки, мои движения стали более плавными после того, как я провел последние два часа, не притрагиваясь к спиртному.
Ками не отпускает мою руку, пока тащит меня в гостевой дом и усаживает за стол с тортом. Лана стоит рядом со мной, ее тело такое же напряженное, как и ее улыбка. Все остальные стоят по другую сторону с телефонами наперевес. На лицах родителей написана целая гамма эмоций. Удивление. Раздражение. Любопытство.
Далила и Уайтт обмениваются знающими взглядами, а Вайолет делает вид, что меня не существует, что, возможно, еще хуже.
Я делаю шаг в сторону от стола, но Лана вцепляется в мою руку.
— Ками хочет, чтобы ты был здесь, — ее лицо остается спокойным, холодным и собранным, хотя в ее глазах горит достаточно гнева, чтобы заставить меня нахмуриться.
Ками смотрит на нас двоих с широкой улыбкой.
— Готов?
Я киваю, горло сжимается до невозможности.
Толпа начинает петь песню с днем рождения, пока Ками раскачивается на ногах. Как только пение прекращается, Ками задувает свечи. Все аплодируют и хлопают ей.
Пока Лана занимается разрезанием торта, Ками подзывает меня ближе.
Я опускаюсь на колени.
— Что такое?
Она поднимается на носочки и шепчет мне на ухо.
— Я загадала, чтобы ты стал моим новым папой.