— Реабилитация? — его голос дрогнул. Это странный способ реагировать на человека, у которого явно проблемы с алкоголем, но Лео всегда был странным парнем. Вот почему он и мой дедушка так хорошо ладили.
— Да. У меня есть место в Аризоне, но завещание удерживает меня от поездки.
На заднем плане зашуршали бумаги.
— Понятно.
— Ну, я не могу, так что не могли бы вы поделиться? — я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свои расшатанные нервы. Без алкоголя, чтобы снять напряжение от этого разговора, я застрял лицом к лицу со своей тревогой.
Прекрасно.
— Ваш дедушка был готов изменить временной период при одном условии.
— Дайте угадаю: если я пройду реабилитацию.
Он смеется.
— Нет.
Мои плечи опускаются.
— Тогда что? Он хочет, чтобы я проходил тест на алкотестере каждый день в течение скольки угодно дней? Или, может быть, он хочет, чтобы я был привязан к дому с няней?
— Ничего такого серьезного. Все, что он сказал, это то, что необходимые четыре месяца в Лейк-Вистерии могут быть аннулированы, если ты заработаешь зеленую фишку.
— Зеленую фишку?
— От Анонимных Алкоголиков.
Мои губы сжались, когда я вспомнил, как я два раза посещал Анонимных Алкоголиков. Зеленый был цветом, которого я добился, но вскоре потерял.
Я крепче сжимаю телефон.
— И вы не подумали рассказать мне об этом до того, как я переехал?
— Я не имел права говорить, пока ты не обратился ко мне по поводу трезвости. Твой дедушка подчеркнул важность того, чтобы ты сделал этот выбор самостоятельно, поэтому он не хотел, чтобы ты почувствовал соблазн стать трезвенником ради наследства.
Я закрываю глаза, чтобы остановить вращающийся вокруг меня мир.
Лео прочищает горло.
— Твой дедушка уже выбрал для тебя программу Анонимных Алкоголиков.
Мой смех выходит принужденным.
— Конечно, выбрал.
Этот ублюдок подставил меня.
Мой дед должен был знать, что если я вернусь сюда, то это будет лишь вопросом времени, когда я захочу снова стать трезвым.
— Не могли бы вы прислать мне информацию, чтобы я мог взглянуть? — спрашиваю я.
— Конечно. Я попрошу своего помощника прислать тебе его и номер телефона человека, с которым можно связаться. Насколько я слышал, это небольшая группа для тех, кому требуется осторожность.
Фантастика. Не могу дождаться, когда пойду на свои собрания АА с кучкой богатых снобов, которые не могут собрать свое дерьмо вместе, несмотря на доступ ко всему.
— Продай дом и принеси мне эту зеленую фишку, чтобы мы могли разобраться с остальным наследством, — он говорит легким и воздушным тоном, как будто стать трезвым — это простая задача.
Ничего особенного. Мои зубы скрежещут.
— Точно. Спасибо, Лео, — мой палец нависает над красной кнопкой завершения вызова, но голос Лео останавливает меня.
— Просто знай, что твой дедушка очень гордился бы тобой. Каждый его выбор вплоть до несчастного случая был тщательно продуман.
— Даже продажа дома?
— Особенно это. Для тебя и мисс Кастильо.
Глава 40
Алана
Благодаря братьям Кейн и связям Кэла мы с Ками покидаем Мичиган впервые с тех пор, как я привезла ее домой почти шесть лет назад. Весь процесс удочерения кажется таким, будто он произошел целую жизнь назад. Когда я впервые встретила Ками в отделении интенсивной терапии, когда ее отучали от лекарств, мне было всего двадцать четыре года, и я все еще переживала огромную душевную боль.
Когда я приехала в Калифорнию, социальный работник, занимавшийся ее делом, предоставил мне самый простой выбор в моей жизни.
Удочерить Ками или позволить кому-то другому сделать это.
Лучшее решение, говорю я себе, осматривая Ками. На ее ушах наушники, а она смотрит эпизод своего любимого шоу на плоском экране, встроенном в стену самолета. Я попыталась сесть рядом с ней, но она хотела, чтобы диван был только для нее, потому что моя девочка — любительница подушек, поэтому мы с Кэлом устроились на больших креслах по диагонали от нее.
Стюардесса передает Ками коробку сока, прежде чем поставить нам воду на столик перед нами. Я вставляю свои беспроводные наушники в уши только для того, чтобы Кэл украл один.
— Я забыл свои, — его пальцы сцепляются с моими, посылая взрыв тепла по моей руке.
— Твой плейлист или мой? — он указывает на мой телефон на столе.
Я нажимаю «Воспроизвести» и устраиваюсь в кресле. Кэл переворачивает мою руку и начинает проводить кончиками пальцев по внутренней стороне моей руки.
— Cosquillas! — Щекотно! — я задыхаюсь.
Его губы складываются в сладчайшую улыбку.
— Некоторые вещи никогда не меняются.
Мои губы подрагивают, как будто я пососала что-то кислое.
— Я изменилась.
Он поднимает бровь.
— Как?
Я приостанавливаю музыку, чтобы ответить ему.
— Ну, для начала, мне теперь нравится музыка в стиле кантри.
— Поговорим о метаморфозе, — сухо отвечает он.
Я толкаю его плечом.
Он только смеется, снова вцепившись в мою руку.
— Что еще?
— Я стала вегетарианкой на год после просмотра документального фильма.
Его глаза широко раскрываются.
— Твоя мама была жива в то время?
— Да. Она была в полном ужасе от этой идеи и неофициально отозвала мое колумбийское гражданство.
Он хихикает под своим дыханием.
— Звучит прямо как она. Эта женщина любила свой чурраско 20больше всего на свете.
— Я знаю. Как ты думаешь, почему я снова начала есть мясо? Она не оставила мне другого выбора.
Его улыбка расширяется.
— Кроме того, я стала утренним человеком. Я больше не дремлю и не выключаю будильники.
— Жаль. Раньше мне нравилось находить новые способы побудить тебя встать с постели, — он ухмыляется.
Я закатываю глаза.
— Скорее, ты находил способы удержать меня в постели как можно дольше.
— Это была благородная попытка.
— Единственное, что в тебе было благородного, это твое стремление сделать меня первой.