Ничего не говоря, направляюсь прямо к своей квартире. Когда я ставлю машину в гараж, она продолжает так же на меня смотреть.
– Что?
– Ты расстроен, – говорит Алина. – Я имею в виду, больше, чем обычно.
– Это были долгие два дня.
Она продолжает на меня смотреть. Может, прощупывает меня, чтобы понять, как много я знаю? Если она замешана, то уже знает, что Ринальдо был ранен. Я ощупываю её глазами, отмечая положение рук на коленях, наклон головы и как расширены зрачки.
– Мой босс в больнице, – говорю я ей.
– О! Мне очень жаль это слышать. Он болен? – пальцы на бёдрах не напрягаются, и она наклоняет голову в другую сторону. В уголках глаз появляется небольшие морщинки, и я прихожу к выводу, что её беспокойство подлинное.
Она понятия не имеет, что с ним случилось.
Я снимаю руки с руля, осознав, что, наблюдая за ней, крепко его сжал. Делаю вдох и концентрируюсь. Чувствую облегчение от того, что она не знает, но не могу позволить себе считать её полностью невиновной. Это было бы неразумно.
– Он был ранен, – говорю я ей. – Эти два дня я находился с ним в больнице.
– С ним всё будет в порядке?
– Должно быть, – я вылезаю из машины и обхожу её, чтобы помочь Алине выйти. Как только мы оказываемся в квартире, я направляюсь на кухню и беру себе пиво.
– Будешь? – спрашиваю её.
– Я не большой любитель пива, – отвечает Алина.
– Кроме пива у меня есть вода и виски.
– Ты настоящий холостяк, – говорит она с улыбкой. – Воды будет достаточно. Мне нужно составить для тебя список продуктов.
Я ухмыляюсь, вытаскивая бутылку воды из холодильника и ручку с бумагой из кухонного ящика.
– Возьми, – говорю я, подталкивая к ней лист. Она смеётся и берёт ручку, а я откручиваю крышку на бутылке с водой. – Хочешь стакан?
– Бутылка меня устраивает.
Мы берём напитки и садимся на диван. Алина вносит в список несколько продуктов, а я наклоняюсь, чтобы посмотреть, что она написала. Там нет ничего для меня неожиданного – только все основные продукты, если вдруг вы надумаете дома много готовить, чего я не делаю. Последним пунктом в списке она пишет массажное масло.
– Серьёзно? – спрашиваю я.
– Тебе это может понравиться, – говорит Алина, пожимая плечами. – Знаешь, я в этом довольно хороша.
– Могу поспорить, что да.
Мне хочется включить телевизор, но я этого не делаю. В последний раз, когда он работал, всё закончилось потерей контроля. Вместо этого, мы сидим рядом, и Алина сворачивается рядом со мной калачиком, обхватив одной рукой мой живот. Я обнимаю её за плечи и откидываюсь на подушки.
– Ты, должно быть, лучше спишь, – я обдумываю её замечание и удивляюсь, как она пришла к такому выводу.
– На самом деле нет.
– Не похоже, что ты готов сейчас упасть прямо в кровать, – говорит Алина.
– Моя голова забита делами.
– Твой босс, должно быть, для тебя очень важен, – она тянет руку вверх к моему плечу и обнимает за шею, и я чувствую мягкое давление на затылке. Кончиками пальцев она делает лёгкие круговые движения, и от этого я вытягиваю шею. – Ты обеспокоен.
Это не вопрос, поэтому я не отвечаю. Ответить на вопрос – значит признать наличие чего-то, что я не готов обсуждать, хотя и впрямь обдумываю насколько можно доверять сидящей рядом со мной женщине. Даже не знаю, зачем я её с собой привёз. У меня нет настроения трахаться, а мои мысли крутятся вокруг бесчисленного множества способов заснуть, с ней или без неё.
И, вообще, кто она такая? Что заставило её зарабатывать на жизнь проституцией?
– Я ничего о тебе не знаю, – говорю я.
– Ты никогда особо и не интересовался.
– Похоже, так и есть, – признаю я, – но и ты никогда обо мне не спрашивала.
– Обычно, я этого не делаю, – говорит Алина. – Большинство клиентов хотят сохранить анонимность, защитить своё имя и всё такое.
– Не могут позволить узнать об их настоящей жизни?
– Что-то типа того, – Алина проводит пальцами по моей руке, слегка надавливая на сгиб локтя, потом двигается к кисти и растирает внутреннюю часть запястья. – Некоторые из тех, кто пользуется нашими услугами, довольно известные люди – политики или знаменитости. Такие, как они, не хотят, чтобы проститутки показывали, что знают их, поэтому мы ничего не спрашиваем.
– Да, это обо мне, – говорю я с усмешкой. – В реальной жизни я, знаешь ли, сенатор.