– Вот теперь я понимаю, – вмешался Медалонт, – почему в вашей истории болезни так настойчиво рекомендуется воздерживаться от назначения вам каких-либо лекарственных препаратов без предварительной беседы с вами. Ваш местный врач – здравомыслящее существо, чего нельзя сказать о большинстве из нас, молодых и рьяных медиков. Он решил в ситуации, когда испытывал сомнения и когда болезнь не угрожала жизни пациента, ничего не предпринимать. Но теперь, когда эпизоды вашего заболевания участились и стали доставлять вам больше беспокойства, вам придется довериться нам. Если вы хотите, чтобы мы вылечили вас, мы не сможем и впредь ничего не делать.
– Это я понимаю, – вздохнул Хьюлитт. – Мне продолжать?
– Попозже, – ответил врач. – Скоро вам принесут обед, а Летвичи отругает меня, если я заставлю вас голодать. Медсестра, переключите транслятор на консультативный режим.
Мельфианин поднял клешню, худларианка – щупальце, и оба они одновременно коснулись клавиш на пульте трансляторов. Последовал короткий обмен фразами, Хьюлитту совершенно непонятными. Выдержав минуты три, Хьюлитт не смог больше сдерживать злость и отчаяние.
– Что вы там такое обсуждаете? – взорвался он. – Говорите так, чтобы я мог вас понимать, проклятие! Все вы одинаковые! Думаете, что я все выдумываю, что я совершенно здоров и что просто у меня слишком богатое воображение? Вы ведь так думаете?
Врач и медсестра снова прикоснулись к клавишам на пультах трансляторов, и Медалонт изрек:
– Можете слушать наш разговор, если хотите, пациент Хьюлитт. Мы ничего не собираемся от вас скрывать, кроме как, пожалуй, некоторого нашего замешательства относительно вашего случая. А вам так важно знать, что о вас говорят?
– Я не люблю, когда меня считают лжецом, – немного успокоившись, проворчал Хьюлитт. – Или когда кто-то думает, что со мной все в порядке.
Доктор немного помолчал и сказал:
– В ближайшие дни и недели с вами будут беседовать многие незнакомые существа. Они многое будут думать о вас, пытаясь найти причины вашей болезни. Но одного они точно не будут думать о вас – того, что вы лжец. Если бы с вами было все в порядке, вы бы здесь не находились. Извините меня.
Я почти не сомневаюсь в том, – добавил Медалонт, развернув свои выпуклые глазища к медсестре, – что психологический момент в заболевании пациента Хьюлитта действительно имеется. Мы будем продолжать его клиническое обследование и попросим, чтобы параллельно его обследовали специалисты из Отделения Психологии. Учитывая имеющуюся у пациента некоторую ксенофобию, будет лучше, если им займется кто-нибудь из его соотечественников – О'Мара или Брейтвейт...
– Со всем моим уважением, доктор, – встряла медсестра, – я бы не стала приглашать майора О'Мару.
– Вероятно, вы правы, – согласился Медалонт. – О'Мара принадлежит к тому же виду, что и пациент, он талантливый психолог, но, увы, не слишком приятное существо. Тут нужен кто-нибудь помягче. Что ж, тогда пусть будет лейтенант Брейтвейт.
А пока, – продолжал врач, – никаких лекарств больному назначать не будем, за исключением легкого успокоительного – в том случае, если пациент попросит сам. У пациента нет опыта пребывания в одном помещении с представителями других видов, поэтому у него могут возникнуть сложности с засыпанием. Однако внимательно следите, не возникнут ли у пациента на фоне приема успокоительных средств болезненные симптомы. Они могут возникнуть внезапно, резко и оказаться необычайно тяжелыми. Поэтому мне хотелось бы не только постоянно вести визуальное наблюдение за пациентом, когда он находится в постели, но и следить за его состоянием, когда он будет передвигаться по палате, дабы удовлетворить свое любопытство и, если общее состояние других пациентов позволит, вступать с ними в беседы. Необходимо обеспечить пациента Хьюлитта персональным датчиком с выходом на ваш сестринский монитор. Я не ввожу никаких ограничений в его диету, но хорошо бы, если в течение некоторого времени еду ему подавали бы к кровати.
Доктор Медалонт перевел взгляд на Хьюлитта и добавил:
– Многие из поступающих к нам пациентов поначалу испытывают отвращение при виде того, как едят другие. Так что вам нечего стыдиться. Когда я впервые увидел, как едят кельгиане свое любимое рагу из глансов, меня чуть не вывернуло наизнанку.
– Нет! – выкрикнул Хьюлитт, пытаясь сдержать нарастающую панику. – Я не буду ни есть, ни общаться с кем бы то ни было из тех, кто тут лежит. Тот... ну, тот громадный слон, которого я видел... его кровать сразу около сестринского поста... у него такой вид, будто он меня вот-вот сожрет!