— Помнишь, дорогая, я тебе рассказывал, что доктор Коулмен тоже из Нью-Ричмонда.
— Здравствуйте, доктор Коулмен, — радостно сказала Элизабет. — Я вас очень хорошо помню. Вы заходили в магазин моего отца.
— А ведь верно. — Коулмен вдруг тоже вспомнил ее: она была тогда веселой длинноногой девочкой, ловко и быстро находившей в магазине нужные товары. — Помню, однажды вы, кажется, продали мне бельевую веревку, не так ли?
— Неужели! — воскликнула она весело. — Надеюсь, она оказалась достаточно крепкой.
— Ну, раз уж вы спрашиваете, то скажу откровенно — она сразу же разорвалась в нескольких местах. Элизабет звонко расхохоталась.
— Ну тогда вы должны вернуть ее, и моя мать даст вам взамен другую. Она по-прежнему держит магазин, и порядка в нем еще меньше, чем при отце. — Ее смех был столь заразительным, что Коулмен тоже заулыбался. Джон придвинул стул и пригласил доктора сесть за их столик.
Коулмен мгновение колебался, но, поняв, что это будет просто невежливо с его стороны, согласился. Элизабет ему понравилась, и, глядя на нее, он вернулся в прошлое, вспомнил юность в штате Индиана, старую, видавшую виды автомашину отца, в которой тот ездил к пациентам…
— Я давно не был в Нью-Ричмонде. Отец умер, мать живет на Западном побережье. Вам нравится быть замужем за врачом? — вдруг спросил он Элизабет.
— Не за врачом, — вмешался Джон, — а всего лишь за лаборантом.
— Не преуменьшайте значения вашей профессии, — заметил Коулмен.
— Да, я знаю, он предпочел бы быть врачом, — сказала Элизабет.
Коулмен посмотрел на Джона:
— Это верно?
Джон был недоволен, что Элизабет заговорила об этом.
— Одно время у меня было такое желание, — сказал он неохотно.
— Почему же вы не поступили в медицинский институт?
— Обычные причины. В основном, конечно, деньги, которых у меня нет. Мне хотелось как можно скорее начать зарабатывать.
— Сколько вам лет?
— Через два месяца Джону исполнится двадцать три года, — ответила за него Элизабет.
— Да, преклонный возраст, — заметил Коулмен, и все рассмеялись. — И все-таки у вас есть еще время.
— Не знаю, — сказал Джон, раздумывая. — Беда в том, что все это повлечет дополнительные расходы, а мы только-только начинаем устраиваться. И кроме того, у нас будет ребенок… — закончил он как-то неуверенно.
— Многие смогли окончить медицинский институт, имея семью, детей и множество таких же проблем.
— Я ему все время это твержу, — с чувством сказала Элизабет. — Я очень рада, что вы разделяете мое мнение.
Коулмен посмотрел на Джона. Он был уверен, что его первое впечатление о нем было правильным. Джон оказался добросовестным специалистом, любящим свою работу.
— Знаете, Джон, если не поступите в медицинский институт, пока у вас есть такая возможность, я уверен, вы будете жалеть об этом всю жизнь.
Джон молчал, но Элизабет наивно спросила:
— Правда, ведь нужно много врачей-патологоанатомов?
— Конечно. Пожалуй, даже больше, чем врачей каких-либо других специальностей.
— Почему?
— Во-первых, нужны исследователи, чтобы двигать медицину вперед и заполнить оставшиеся в ней пробелы. В медицине как на войне. Бывают рывки вперед, и тогда врачи устремляются к новым рубежам, оставляя позади много брешей. Их-то и предстоит потом заполнить тем, кто идет следом. В медицине еще множество белых пятен, неразработанных проблем.
— И все это должны сделать патологоанатомы? — спросила Элизабет.
— Нет, это долг всех медиков, но у нас, патологоанатомов, иногда больше возможностей для этого. — Коулмен задумался, и затем продолжал:
— И еще. Исследовательская работа в медицине подобна возведению здания. Каждый кладет по кирпичу, и в результате вырастает стена. И наконец кто-то кладет последний кирпич. — Он улыбнулся. — Правда, не всем удастся сделать столь эффективные вклады в медицину, как, скажем, Флемингу или Солку. Но каждый патологоанатом может и должен сделать свой скромный вклад.
Джон Александер с интересом слушал.
— Вы собираетесь посвятить себя исследовательской работе? — спросил он.
— Да, если мне это удастся.
— В какой области?
Коулмен ответил не сразу.
— Ну, например, липомы, доброкачественные опухоли из жировой ткани. Мы о них знаем так мало. — Его обычное хладнокровие и сдержанность исчезли. Он говорил с воодушевлением. Вдруг он испуганно умолк.
— Миссис Александер, что с вами?
Элизабет вскрикнула от боли и закрыла лицо руками.
— Что с тобой, Элизабет? — Перепуганный Джон бросился к ней.
Элизабет на мгновение закрыла глаза.
— Ничего, ничего. Какая-то боль и головокружение. Но уже все прошло. — Она выпила воды. — Да, прошло, но это было ужасно — какие-то горячие иголки внутри, потом закружилась голова, и все куда-то поплыло.
— С вами это раньше бывало? — заботливо спросил Коулмен. Она покачала головой:
— Нет.
— Ты уверена, дорогая? — Джон все еще не мог успокоиться.
— Не волнуйся. Маленькому слишком рано. По меньшей мере еще два месяца.
— И все же я советую вам показаться врачу, — озабоченно сказал Коулмен.
— Я обязательно это сделаю. — Элизабет улыбнулась. — Обещаю вам.
Обращаться к доктору Дорнбергеру по такому пустяку! Если повторится, тогда конечно. Она решила подождать.