– Что, и помочь не предлагала? – спросила я.
– Предлагала, предлагала, – усмехнулась перекошенным от болезни ртом пожилая женщина. – Да только не бесплатно!
– Это как?
– В обмен на дарственную. Антонина предложила мне оформить дарственную либо на нее, либо на кого-нибудь из ее детей, а она тогда будет обо мне заботиться до самой смерти. Только как же я дарственную оформлю, если Светлана здесь живет? Она же молодая, сами понимаете, а Антонина… Не верю я ей, вот что! Мне, конечно, недолго осталось, но, боюсь, как помру, так она Светланку в дом инвалидов запихнет, а сама станет квартирой распоряжаться по своему усмотрению!
– Может, вы слишком плохо о ней думаете? – предположила я, не особо веря в собственные слова: если родная племянница требует плату за помощь, то, наверное, от нее не стоит ждать ничего хорошего.
– Не знаю, что и делать, Агния, – тяжело вздохнула Голубева. – Света в любом случае без меня пропадет. Вот и Антонина бухтит: оформи дарственную, а то «черные риелтеры» за Светку возьмутся! Хорошо, если просто квартиру отберут и выселят за сто первый километр, а то ведь и убить могут…
– Да ну вас, Галина Васильевна! – отмахнулась я. – Что за страсти такие? В конце концов, и вы еще умирать не собираетесь, да и мы есть – всегда поможем!
– Вы – наш ангел-хранитель, дорогая! – чуть ли не со слезами произнесла Голубева, хватая меня за локоть здоровой рукой. Ее пальцы оказались на удивление цепкими и сильными. – Что бы мы вообще без вас делали? Вы ведь позаботитесь о Светланке, когда меня не станет?
– Разумеется, Галина Васильевна, – попыталась успокоить ее я. – А как же? Мы ведь не чужие люди, соседи…
– Подайте мне, пожалуйста, шкатулку, Агния, – попросила старушка, отпуская мою руку.
Я подошла к серванту и, отодвинув пыльное стекло, вытащила резную деревянную шкатулку. Сколько приходила к Голубевым, она, помню, всегда там стояла, и я все гадала, что в ней может находиться, ведь в доме, кажется, не осталось ни одной ценной вещи.
– Откройте! – сказала старушка, глядя на меня слезящимися глазами.
Я повиновалась. На самом дне шкатулки лежало кольцо. Емкость явно слишком велика для одного ювелирного украшения, что заставило меня предположить: похоже, когда-то там действительно было на что посмотреть.
Словно прочитав мои мысли, Голубева сказала:
– Я любила украшения, когда была молодая. Что-то покупала сама, что-то дарил муж… Удивительно, как, оказывается, мало все это стоит, когда продаешь!
Взяв кольцо в руки, я покрутила его в свете тусклой лампы над кроватью больной. Я, конечно, не эксперт в такого рода вещах, но и мне совершенно ясно, что колечко, судя по всему, стоило всех украшений, которые когда-либо хранились в доме Голубевых. Довольно крупный бриллиант окружала мелкая россыпь рубинов, окаймленных более мелкими бриллиантами. Грани переливались в свете лампы, сияние прямо-таки завораживало.
– Какая красота! – воскликнула я, с трудом отводя глаза от украшения.
– Оно досталось мне от матери, – сказала Галина Владимировна, беря кольцо в руку и медленно вертя в узловатых пальцах. – Это кольцо в нашей семье передавалось из поколения в поколение с начала девятнадцатого века. Представьте себе, дорогая, мой предок был крепостным актером. Барин любил его и вместе с вольной одарил этим кольцом. Оно стало своего рода талисманом. Мой прадед был врачом еще до революции, довольно известным в те годы. Он эмигрировал в Штаты, как только почувствовал, что затевается что-то страшное, забрав с собой одну из дочерей. Вторая, замужняя женщина, моя бабка, уезжать отказалась. Прадед оставил ей это кольцо, веря, что тогда с ней ничего плохого не случится. Так и вышло: революция пощадила бабушку, как и Гражданская война, и блокада… Даже в самые тяжелые времена ни у кого из нас не возникало даже мысли о том, чтобы продать его или обменять на продукты – разве можно продать оберег? После моей смерти у Светланки останется только это кольцо, и оно, надеюсь, обеспечит ей безбедное существование на некоторое время!
– Думаю, Галина Васильевна, что торопиться вам не стоит! Даст бог, проживете еще достаточно долго!
– Эх, дорогая, да разве это жизнь? – горько вздохнула Голубева, и спорить с ней у меня просто не хватило лицемерия.
– В любом случае, – добавила она, – похоронить меня есть на что: я скопила почти сто тысяч с пенсии, и Светлана знает, где они лежат. Теперь надо придумать, как избавиться от Антонины, а то она все ходит и ходит кругами, как тигр в клетке, в ожидании моей смерти…