— Как дела? Все целы? — прохрипела рация.
— У меня полный порядок! — отозвался Виктор.
— Я в норме, — нажав кнопку, ответил Дэн.
— Ну и слава богу. Поехали дальше. По прогнозу у нас впереди еще один грозовой фронт, километров через восемьдесят-сто, — успокоил старший и отключил рацию.
Лена вошла в свой кабинет, привычно распахнула окно и посмотрела на пыльную листву дерева напротив. Олег больше не позвонил. Пропал где-то и даже не думал объявляться. Настроение было гадким настолько, что жить не хотелось. Она чувствовала себя брошенной и одинокой, а тут еще и новый больной. Его привезли вчера поздним вечером, в тяжелом состоянии, без сознания. Осмотрев его, Лена пришла к крайне неутешительному выводу. Снова в отделении будут неприятности. Хотя установить личность не составило проблем, по крайней мере, со слов вызвавшего скорую помощь человека, но вот следы ударов на теле раненого оказались слишком характерные. Уж кто-кто, а Лена насмотрелась на них в изобилии. В том, что избивали мужчину не чем иным, как резиновыми дубинками, сомнений не было. Вот только в карточке было написано, что потерпевший упал с лестницы. Вывод напрашивался сам. Теперь еще не хватало судмедэкспертизы и последующих судебных тяжб. Просмотрев самые срочные документы, Лена вышла в унылый больничный коридор и пошла на очередной обход. В палате, где когда-то лежал Олег, разместили избитого мужчину. Когда она вошла, он открыл глаза.
— Где я? — хрипло спросил он.
— В больнице. Что с вами произошло? Вы помните? — спросила Лена.
— Так, неприятности на работе, — ответил мужчина.
— Вы помните, кто вы, как вас зовут?
— Да, Анатолий Карпинский. Предприниматель. Адрес нужен?
— Нет, спасибо, он есть в вашей карточке. Так что же с вами случилось, Анатолий?..
— Эдуардович, — подсказал мужчина. — А вы?..
— Ваш врач, Марченко Елена Владимировна. Как вы себя чувствуете?
— Средне, не могу сказать, что очень хорошо. Вы с моей женой связались?
— Я не в курсе. Вы кого просили об этом?
— Девочку, что была утром. Медсестра, кажется.
— Хорошо, я узнаю. Вы можете двигаться?
— Попробую. Только, простите… встать… боюсь… не получится. Голова слишком кружится.
— Нет, вставать вам пока не стоит. У вас сотрясение мозга, так что нужно лежать. Я просто хочу узнать, можете ли вы двигать руками, ногами.
— Да, — Карпинский поднял обе руки. — Вполне успешно.
— Позвольте, я вас осмотрю, Анатолий Эдуардович, — сказала Лена, отбрасывая тощее одеяло.
Сине-черные полосы от дубинок местами покрывали тело так плотно, что сливались в единый кровоподтек. Особенно сильно были разбиты бедра и предплечья обеих рук.
— Крепко же вам досталось, — задумчиво сказала Лена, разглядывая побои. — Будем составлять акт?
— Бессмысленно. Своих они не выдадут. Встану на ноги — сам разберусь, — сдержанно ответил Карпинский.
— Не боитесь, что результат будет еще хуже? — поинтересовалась Лена.
— Хуже уже некуда! Я догадываюсь, чьих это рук дело. Пожалуйста, свяжитесь с женой. Она в опасности!
— Я постараюсь, а вы не волнуйтесь. Все будет в порядке. Я прямо сейчас позвоню ей, — постаралась успокоить Карпинского Лена.
Вернувшись в кабинет, она попробовала связаться с женой Анатолия Эдуардовича, но, к сожалению, ни домашний, ни мобильный телефоны не отвечали. В тот момент Лену это немного удивило, но особого значения она не придала. Привезли парня, попавшего в автокатастрофу, и потребовалось срочное хирургическое вмешательство. Вечером, уже возвращаясь домой, она вспомнила о невыполненном обещании, но решила, что сделает это завтра. Все равно бумажка с телефонным номером осталась у нее на столе в кабинете.
От Олега по-прежнему не было звонков, это сильно злило Лену, но, уставшая за день, она немного почитала и вскоре уснула. Сны пришли тревожные, страшные, сумрачные. Ей снилась холодная, перемешанная с крошевом льда черная ноябрьская вода. Какие-то люди в мохнатых шапках набивали мешки мерзлой землей. Злая луна в разрывах быстро летящих по темному ночному небу облаков. Сбивающий с ног жестокий ветер. На пригорке, у огромного гранитного валуна, широко расставив ноги в разбитых, дырявых ботфортах стоял Олег в развевающемся рваном плаще. Придерживая левой рукой треуголку, он что-то яростно кричал. К нему подбегали офицеры, выслушивали его приказы и стремглав уносились прочь. Ржание тощих, измученных, голодных лошадей оглашало окрест. Они вставали на дыбы, не желая идти в ледяную воду, но, не менее измученные, люди тащили их, упирающихся, за собой, заставляя тянуть тяжелые пушки. Где-то впереди, скрытые ночным мраком, почти невидимые за зарядами снежной крупы, обмороженные, уставшие солдаты некогда великой армии, надрываясь, стаскивали пушечные стволы с лафетов и укладывали их вместо бревен в гать. Решительный командир отдал, казалось бы, безрассудный приказ мостить дорогу пушками, чтобы сохранить обоз. Что в том обозе, знать не полагалось, но слухи самые невероятные бродили и среди старых ветеранов, и среди прибившихся во время отступления итальянцев. Только в том, что их суровый командир до конца останется предан императору, не сомневался никто.