— Это было мое первое крупное дело, — рассмеялась Беверли. — Да что там крупное — крупнейшее! Ничего даже рядом не стояло.
— Да. У него еще было какое-то смешное имя.
— Мелькиор. Мелькиор Пендред.
— Какой-то псих.
— Пограничный аутизм. Ярко выраженный синдром Аспергера, — проговорила Беверли, дословно цитируя стенографический отчет. — На самом деле у него были нарушения восприятия. Они оба страдали этим — и Мелькиор, и его брат-близнец Мартин. Они воспринимали мир не так, как все остальные.
Питер подлил ей вина.
— Так в чем дело?
— Ну, как ты сам заметил, Мелькиор благодаря газетчикам получил прозвище Потрошитель, и вполне заслуженно. Он работал техником в морге, а у всех жертв было перерезано горло, после чего из них вынимались все внутренние органы. Это должен был делать человек, обладающий профессиональными навыками, поскольку потом он зашивал тела. Кроме этого, он извлекал мозг, причем делал это настолько профессионально, что догадаться об этом было невозможно. Затем он прятал внутренности и мозг где-нибудь поблизости, словно играя в какую-то чудовищную игру под названием «Найди органы». Иногда на то, чтобы их обнаружить, у нас уходило по несколько часов.
— А сколько всего было убийств? Четыре?
— Пять. И все жертвы чем-то досадили или Мелькиору, или Мартину — как правило, Мелькиору. Совершить первые четыре убийства мог как Мелькиор, так и Мартин, и только в пятом случае у Мартина было алиби.
— То есть?
— Ему предоставила алиби его подружка Дженни Педжет.
— Но ты же говоришь, что убийца обладал навыками патологоанатома. Если этими навыками владел Мелькиор…
Беверли покачала головой:
— Они оба ими владели, так как работали в морге Западной Королевской больницы.
Питер не занимался уголовными делами, однако его отличал острый интерес к подробностям, причинам и следствиям.
— Не хочу показаться грубым, Беверли, но, по-моему, установить личность убийцы было не так уж трудно. Ты сама сказала, что убийца обладал навыками посмертного вскрытия. Подобных людей не так уж много.
— Ты будешь удивлен, — вздохнула она, подливая себе вина. — Я тогда была сержантом, и меня только что перевели в департамент уголовного розыска. Я работала со старшим инспектором Коксом — он был очень милым и интеллигентным полицейским. Все говорили, что он является представителем «старой школы», а это означало, что, нанеся удар в спину, он говорил «извините», но это было не самое худшее. Он защищал меня, учил и помогал выбираться из трудных положений. Он был методичен до умопомрачения, но им нельзя было не восхищаться. Он заставил меня составить список всех, кто мог подозреваться в этом преступлении. Он заставил меня составить список всех поставщиков хирургических инструментов, а затем проверить, не заказывал ли им в последнее время кто-нибудь чего-то необычного. Он сам проверил все больницы в радиусе ста миль и составил списки как работавшего в то время, так и уволенного персонала, имевшего какое-либо отношение к вскрытиям. Кроме этого, он собрал всевозможные сведения о жертвах — кем они были, с кем были знакомы, с кем конфликтовали, кто испытывал неприязнь к ним. — Беверли сделала паузу и посмотрела на Питера, и тот снова поддался очарованию ее глаз и плавного изгиба губ. — Мы считали, что нам сразу повезло. Чарли Меррик. Он был предпринимателем, у него имелось свое дело, и он неплохо зарабатывал, обирая своих клиентов. Все как обычно — брал деньги за дорогой гроб, а выдавал какое-нибудь фанерное чудовище, вздувал цены, требовал доплату за «санитарную обработку» тела, а сам всего лишь присыпал его тальком и подкрашивал ему губы.
— Неужто они все занимаются такими вещами?
— Да нет, — улыбнулась Беверли. Он удивленно приподнял брови, но ничего не сказал, и она продолжила: — Как бы там ни было, Чарли Меррик казался подходящей кандидатурой. Он работал лаборантом в морге, но вскоре был уволен за то, что напал на одного из санитаров с ножом и попытался перерезать ему горло, и это лишь подытожило все конфликты и скандалы, из которых состояла его жизнь. Он вел себя как загнанный хорек. В конце концов он организовал похоронное бюро, заставив свою жену завещать ему небольшое наследство. Однако к этому времени он уже был законченным алкоголиком, и все доходы получала она.
Первой жертвой Потрошителя стал бывший коллега Меррика, с которым тот пил в одном и том же пабе. Психолог заявил, что его психологические особенности соответствуют особенностям Потрошителя, не говоря уж о том, что он обладал необходимыми навыками. После того как было совершено третье убийство, мы решили арестовать его и начать допрашивать. К несчастью, не прошло и полутора суток, как было совершено четвертое убийство, абсолютно идентичное трем предыдущим, а так называемый преступник сидел за решеткой.
— И вы его отпустили.
Беверли вздохнула и допила вино. В девять их ждали на вечеринке, и им уже следовало поторапливаться, но, похоже, Питера это не беспокоило, хотя Беверли знала, что он хочет там появиться. Она была тронута тем, что он ставит ее проблемы выше собственных политических амбиций.
— В результате мы оказались в идиотском положении, которое лишь усугубил Уильям Гомер.
Питер слушал ее с таким вниманием, словно собирался использовать это в своей дальнейшей работе.
— А это кто? — осведомился он.
— Мой коллега, тогда он тоже был в чине сержанта. У него с самого начала был собственный взгляд на дело. Более того, он занимался собственным расследованием в рамках официального следствия.
— Это должно было сделать его всеобщим любимцем.
— Вот именно. Они с Коксом чуть не перегрызли друг другу глотки. Тем более что Гомер с самого начала утверждал, что это не Меррик, и делал все возможное, чтобы донести это до всех. Так что в конечном счете дело чуть не дошло до рукоприкладства. А затем мы установили связь между жертвами и Пендредами. В это время оба они работали лаборантами в морге Западной Королевской больницы. Все жертвы так или иначе досадили Пендредам. А когда выяснилось, что алиби у них очень шаткие, нам снова показалось, что мы близки к цели. Оставалось только решить — кто из них был убийцей.
— А что, оба не могли это сделать?
— Первые четыре убийства они могли совершить вдвоем, а вот пятое безусловно было совершено одним человеком. Два свидетеля помешали ему, когда он извлекал мозг. Он бросился бежать, но было слишком темно и его не удалось разглядеть. Однако убийца был один.
Как бы то ни было, мы с Коксом колебались, зато у Гомера не было никаких сомнений. Он всегда во всем уверен. Так вот, он пришел к выводу, что его подробный анализ преступления безошибочно свидетельствует о виновности Мартина. Беда заключалась лишь в том, что пятое убийство произошло прямо у нас под носом, а у Мартина было алиби. Проститутка Дженни Педжет заявила, что в это время он был с ней.
— А Мелькиор?
— А у Мелькиора не было свидетелей.
— А данные судмедэкспертизы?
— Отпечатков так и не нашли. Мы предположили, что Мелькиор использовал украденные из больницы перчатки, а затем сжег их. Из больниц каждый месяц исчезают перчатки — в основном их выбрасывают по причине износа. Их сжигают, и от них не остается ничего, кроме горстки пепла. Кроме того, похоже, что после каждого убийства он возвращался в больницу, чтобы принять душ. Мы обследовали душевые в морге на предмет следов крови, однако ничего не нашли. Как, впрочем, и в доме Пендредов.
Питер молчал. Он тоже допил вино и теперь с огромным вниманием рассматривал ножку бокала, словно отыскивая в ней какой-то изъян. Беверли ощутила отдаленный холодок, но он тут же исчез.
— Так в чем дело? — повторил Питер.
Она внезапно почувствовала, что этот вопрос ей задают как будто два разных человека — ее любовник и адвокат. Поэтому, тщательно подбирая слова и чувствуя от этого неловкость, она ответила:
— Мелькиор был признан виновным, и его приговорили к пяти пожизненным срокам. Думаю, если бы состоялась психиатрическая экспертиза, его оправдали бы, но результат был бы таким же. Он пытался защищаться и проиграл. Он все время настаивал на том, что невиновен. Семь месяцев назад он умер.