— Если бы я была циничным человеком, — тихо заметила Беверли, — я бы сказала, что это выглядит как шантаж. Дайте мне то, что я хочу, или…
— Очень изящно.
— В этом-то и заключается вся прелесть. Ничего подозрительного, на взгляд непосвященного человека. Возможно, это объясняет, почему эти документы находятся здесь, а не в больнице, — добавила она.
Айзенменгер кивнул:
— Да, такое опасно хранить в своем кабинете, особенно после того, как письмо было отправлено.
— Видишь? — улыбнулась Беверли. — Я же говорила тебе, что нельзя бросать поиски.
— И все-таки почему оно здесь? — повторил он. — Почему оно выделено из всех остальных документов?
— Потому что в нем есть намек на шантаж. Он хотя и собирал компромат на всех окружающих, но, насколько нам известно, не использовал его. А это ему пришлось унести из отделения, чтобы не нашли Виктория и Джеффри Бенс-Джонс.
Айзенменгер был вынужден согласиться с этим предположением — оно выглядело вполне правдоподобным. Шахин зашел в кабинет Милроя лишь потому, что у него были подозрения, что он сможет там что-нибудь найти, а не потому что ему намекал на это Милрой.
— Да, наверное. Но я не могу себе представить Викторию убийцей.
— А ее мужа?
Он категорично покачал головой:
— Нет. То есть формально он мог бы это совершить, но он не обладает навыками вскрытия.
— Может, она его научила.
— Вскрытию тел и изъятию внутренних органов невозможно научиться теоретически, Беверли. Этому можно научиться только с помощью практических занятий. Вряд ли его женушка могла обучить его этому за кухонным столом.
— Возможно, они совершали убийства вдвоем. Он выполнял тяжелую работу, а она вскрывала.
— Коллективное убийство? Звучит не слишком убедительно.
— Тогда какие предложения?
— Не знаю, — после длительных раздумий вынужден был признать он.
Несмотря на то что ее лечащий врач был вполне удовлетворен видом раны, Елена не могла разделить его оптимизм. Половину ее груди, плеча и верхней части руки занимал синяк, представлявший собой абстракционистское сочетание оттенков багрового, зеленого и желтого. Красные и набухшие швы, на которые она не могла смотреть без слез, с его точки зрения, выглядели «вполне прилично». Все это, вместе взятое, в сочетании с бессонницей, вызванной неудобством кровати, скорее напоминавшей цветочный бордюр, чем место для отдыха, и неудобоваримостью пищи привело к тому, что она находилась не в лучшем расположении духа, поднявшись в половине четвертого утра и направившись в комнату отдыха. Не то чтобы стоявшие там кресла были комфортабельнее, просто в данный момент она предпочитала неудобно сидеть, нежели неудобно лежать.
Когда она проходила мимо островка света у поста медсестер, одна из двух склоненных голов приподнялась и осведомилась:
— Все в порядке? — Сестра-филиппинка хорошо говорила по-английски, но даже иллюзия участия мгновенно разрушалась непроницаемым выражением ее лица. Ее напарница лишь приподняла голову и тут же вернулась к своим записям.
— Не могу заснуть, — ответила Елена.
— Может, вам дать снотворное?
Елена покачала головой:
— Пойду почитаю с полчасика.
Она двинулась дальше и, пройдя небольшое расстояние, снова вступила в островок света у сестринского поста.
О Елене вспомнили лишь в половине восьмого во время смены дежурства, когда было упомянуто ее имя и сестры поняли, что она так и не вернулась в палату.
Только тогда стало понятно, что она исчезла.
— Там же, сэр, и в то же время.
Гомер спал, но сообщение Райта заставило его мгновенно проснуться.
— Что? Где? Когда?
— Рядом с больницей. Гиппокампус-стрит. Сорок минут назад.
Гомер вскочил с кровати, одновременно отдавая распоряжения.
— Он прячется в больнице, Райт. Возьми как можно больше людей и отправляйтесь туда. Начинайте обыскивать больницу.
— Но мы ее уже обыскивали…
— Да какая разница, Райт?! Значит, обыск был проведен недостаточно тщательно. Он проработал в ней много лет и знает ее так же хорошо, как вы свой собственный член. Наверняка там есть тысяча закоулков и потайных мест, о существовании которых вы и не догадываетесь.
— Но разве у нас есть шанс сейчас его там обнаружить?
Но Гомер уже положил трубку, и Райт понял, что попусту тратит свои силы и время.
— И уберите эти чертовы ящики! У нас сегодня санитарная комиссия по вопросам безопасности — их кондрашка хватит, если они увидят, что пожарный выход завален ящиками.
Голос, отдававший эти распоряжения, который Беверли расслышала через открытую дверь, свидетельствовал о том, что его обладатель привык к беспрекословному подчинению и ему присущи властность и самоуверенность. Однако когда его обладательница предстала перед ней воочию, Беверли была поражена ее изящностью и хрупкостью фигуры.
— Инспектор Уортон? — произнесла интересовавшая ее особа и невозмутимо протянула руку. — Ивонна Хэйверс, — представилась она, когда они обменялись рукопожатием.
Пожатие у нее было крепким и решительным. Она села за стол, и Беверли успела отметить, что ей около тридцати, рост ее составляет не более полутора метров и она довольно привлекательна, хотя и излишне полагается на косметику, а тени, наложенные на веки, слишком темного оттенка.
— Чем могу помочь?
Порой Беверли предпочитала сразу приступить к делу, а порой она подходила к сути окольными путями — на этот раз она решила воспользоваться вторым методом.
— Чем вы здесь занимаетесь?
Мисс Хэйверс сидела в кресле с высокой спинкой, воплощая собой тип мелкого администратора, наслаждающегося занимаемой должностью.
— Изготавливаем одноразовое лабораторное оборудование. Пипетки, чашки Петри, пробирки и всякое такое.
— А вы?..
— Директор по маркетингу. — И, вероятно, догадавшись, что это звучит слишком претенциозно, она тут же добавила: — У нас маленькое предприятие.
— И вы здесь работаете уже два года?
— Чуть меньше.
Беверли улыбнулась:
— Вы неплохо устроились. — Замечание прозвучало явно двусмысленно, сочетая в себе восхищение и недоумение. Ивонна Хэйверс расслышала лишь последнее.
— Да, пожалуй. Я начала с должности торгового представителя, и у меня это хорошо получалось. А полгода назад освободилось это место — я подала заявку и получила его. — И, словно ощущая, что этих сведений недостаточно, она добавила: — У нас всего пять торговых представителей.
Беверли делала вид, что ее все это страшно интересует, хотя эти сведения скользили по поверхности ее сознания. И следующий ее вопрос относился совсем к другой теме:
— А перед тем как прийти сюда, вы работали в Западной Королевской больнице?
— Да. — В кабинете начало ощутимо нарастать напряжение.
— Насколько я понимаю, вы занимали должность лаборанта. И помогали доктору Бенс-Джонс.
Ивонна напряглась и выпрямилась.
— А в чем дело?
Искусство допроса заключалось, в частности, в умении вовремя выбрать необходимые методы воздействия. И Беверли довольно быстро поняла, что Ивонну Хэйверс что-то тревожит. Однако пока ей удалось определить лишь источник этой тревоги.
— Думаю, вы знаете, что Уилсону Милрою перерезали глотку, — невозмутимо заметила она, умышленно ввернув этот живописный оборот.
— Да, я слышала, — подавшись вперед, откликнулась Ивонна.
— Вы были с ним знакомы?
— Поверхностно. Как и с остальными консультантами на отделении.
— Правда? Тогда зачем же вы ему писали?
Ивонна открыла было рот, но ей так и не удалось что-либо произнести, и Беверли решила прийти к ней на помощь:
— Пару месяцев тому назад.
Она достала копию письма и положила ее на стол. Директор по маркетингу наклонилась вперед и облокотилась на стол.
— О чем вы хотели с ним поговорить? — осведомилась Беверли, пока Ивонна изучала письмо.
И тогда та допустила ошибку, свойственную всем лжецам, — она поспешила с ответом.