Самому мне оказывать на него давление было сложно, поскольку я, в дополнение ко всему, сам проходил по тому же делу – сначала даже в качестве подозреваемого, отдавшего приказ на уничтожение той злополучной машины; потом, после долгого разбирательства, в качестве свидетеля. Тем не менее я считался, как это называется, фигурантом, и потому каждое мое слово контролировалось. Дело было вообще на строгом контроле у верхних инстанций и имело международный резонанс. Но несколько звонков от руководства ГРУ Розов все‑таки получил. И все звонки касались непосредственно условий содержания обвиняемых.
Тогда еще, на первом этапе следствия, старший следователь по особо важным делам проявлял лояльность и мог позволить себе некое барственное благодушие. К добрым словам прислушивался, однако это длилось только до суда. Сам суд проходил в Ростове-на-Дону. И присяжным заседателям предстояло решить вопрос о виновности подследственных. Накануне из ГРУ в район были откомандированы лучшие специалисты поиска и лучшие аналитики и психологи военной разведки, для подготовки аргументированного ответа на обвинения. Аналитики плотно работали с адвокатом, поскольку к самим обвиняемым их никто не подпускал, и линия поведения обвиняемых перед присяжными заседателями разрабатывалась и оттачивалась, можно сказать, заочно, через третье лицо. Это было плохо, тем не менее, другого варианта у нас не было.
Принцип защиты самим адвокатом был выбран тоже с помощью аналитиков и психологов ГРУ, которые учитывали, где состоится заседание суда. Ростов-на-Дону расположен очень близко к республикам Северного Кавказа, и представителей кавказских народов в городе и в области довольно много. А как ведут себя кавказцы повсеместно, не знает разве что только человек с парализованным мозгом. Конечно же, местное население было сильно недовольно таким положением вещей, а донские казаки народ горячий, и свои права отстаивать умеют и желают. Это вовсе не апатичные жители центральных областей России. Присяжные заседатели были набраны из числа этих казаков и потомков казаков, и потому были, естественно, сильно подвержены общим настроениям недовольства ситуацией в регионе. В принципе, ситуация в Ростовской области повторяла ситуацию в любой области России, только, учитывая традиционную активность местного населения, здесь она была более ярко выражена. На этом и играл адвокат в своей защитительной речи. Тактика оказалось правильной. Полный торжества, надутый, как и старший следователь по особо важным делам Розов, обвинитель был уверен в признании вины обвиняемых. Но не помогла даже больше политическая, чем юридическая, речь адвокатов потерпевшей стороны. Присяжные заседатели единогласно и однозначно не признали вину двух офицеров и одного старшего прапорщика. Стоило посмотреть после судебного заседания на Артура Юрьевича. Выглядел старший следователь так, словно на него потолок зала судебных заседаний упал. Все его старания, все его, как казалось старшему следователю, безукоризненно подготовленные аргументы рассыпались под простой логикой защиты.
Местные кавказцы были быстро организованы. Они попытались провести свою акцию у зала судебных заседаний, но их сначала оттеснил ОМОН, а когда ситуация стала накаляться, позади омоновцев остановились три тентованных грузовика, из которых неторопливо, разминая руки и ноги, выгрузились три взвода спецназа ГРУ в полной боевой экипировке. Что может произойти, демонстранты поняли сразу. Кавказцы притихли и подчинились ОМОНу. Чуть позже были остановлены несколько машин, в багажниках которых оказались кучи камней и бутылки с «коктейлем Молотова»[4], готовые к употреблению. Кому‑то хотелось сделать этот суд событием политической важности, и спровоцировать беспорядки. Только одно появление трех взводов спецназа ГРУ эти попытки пресекло в корне.
Освобожденные в зале суда из‑под стражи Беклемишев, Корчагин и Хост уехали из Ростова под охраной того же спецназа ГРУ. Это была победа, но ликование длилось недолго. Уже через день всех троих опять сначала задержали, а потом и оформили арест для возобновления следствия. Доказательства, предъявленные старшим следователем по особо важным делам Розовым, были признаны недостаточными для признания их виновными, но военная прокуратура, получив, видимо, сверху указание, возобновила дело и начала доследование.
Этот факт не мог не заставить всех нас насторожиться. Действия военной прокуратуры, как показывали события, были направлены против всего спецназа ГРУ, и шло это вовсе не от произошедшего события, а совсем по другой причине. На спецназ ГРУ откуда‑то следовала мощная атака, и это чувствовалось явственно. Но, когда тебя атакуют, ты бываешь вынужден защищаться. И защита стала выстраивать новые бастионы…
* * *