— Это по моим каналам человек приплыл.
— Ну хватит уже, что вы как маленький. Если я спрашиваю, то это важно и для меня, и для вас.
— А что? Какие-то сомнения?
— Если и были сомнения, — сказала Ирина, — то теперь уже нет. Вы его давно знаете?
— Я его не знаю, но много о нем слышал. Верный человек, а главное — безотказный. Он в Кунцевской прокуратуре несколько лет отпахал, рекомендации самые лестные.
— Кто вам давал эти рекомендации?
— Был такой человек, — уклончиво ответил Малютов.
— Был?
— Погиб. Но не важно. Я знаю.
— И с чего это вы решили его именно сейчас позвать?
— Мне голос был, — почти продекламировал Малютов.
— Верный голос?
— Вернее не бывает.
Ирина зябко поежилась, хотя жара и ночью не спала.
— А казачок-то засланный, — сказала она.
— Как это?
— Он никогда не работал в Кунцевской прокуратуре, — сказала Ирина. — Я проверила.
— Зачем?
— Так уж вышло, почти случайно.
— Не может быть, — низко прохрипел Малютов. — Я сам звонил.
— И что?
— Работал у них Старков.
— Только не в прошедшем времени. Он и сейчас там работает. Говорят, отличный работник.
У Малютова дернулось лицо.
— Н-нет, — дрогнул голос.
— Д-да, — передразнила Ирина.
— Откуда тогда?
— Мало ли благотворительных организаций. Например, ФСБ.
— Ты с ума сошла!
— А вы у них спросите.
Малютов встал. Потом сел, потом снова вскочил.
— Ты с ума сошла!
— Тогда не заразитесь, а то вы на грани, — спокойно посоветовала Ирина. — Лучше подумайте, кому это надо было, вам на хвост наступать?
— Да всем! Все меня прижать хотят! Но Паратов!
— Кто? — не расслышала Ирина.
— Не важно. Хотя… Это тот самый верный человек, что мне Старкова прислал.
— Ну и что? Он мог и не знать, заменили по дороге, так сказать. Кино-то про шпионов смотрите иногда?
— Да-да, правильно, Паратов не мог. Ах ты, господи! Это что же делается? Где этот Старков сейчас?
— В надежном месте.
— Где?! — гаркнул Малютов.
— Лежит на моем диване и сладко спит. Я на всякий случай его спать уложила.
— А если проснется?
— До утра не проснется. А вот что делать утром?
— Не знаю, не знаю. Что творится, что творится!
— Ну хорош вам кудахтать, — резко одернула его Ирина.
— Убрать? — шепотом спросил Малютов.
— Нет, вы сошли с ума. Вот так преподнести им на блюдечке вашу голову?
— А что тогда?
— Он у меня может поспать несколько дней. Потом отпустим. Когда все кончено будет.
— Думаешь?
— Думаю. Что они нам могут предъявить? Что он несколько дней провел у бабы?
— Да-да, правильно.
— А я еще пару снимочков сделаю. В жанре ню.
Малютов потихоньку успокаивался.
— Да-да, правильно, верно. — Потом внимательно посмотрел на Ирину. — А знаешь, тебе можно доверять, — сказал удивленно.
— Давно пора, — как будто пропустила комплимент мимо ушей Калашникова.
— Но времени, времени в обрез. Это надо за два-три дня закончить.
— Думаю, управлюсь.
— Кожину, Кожину найди.
— Да есть кое-какие соображения.
— Какие?
— Она будет Дежкину искать.
— И что?
— На дачу к ней поедет.
— Думаешь?
— Уверена. Она уже там пряталась. Только я вас умоляю, Владимир Иванович, без вашей самодеятельности, ладно?
— Все-все, ты сама.
— Договорились. А с верным человеком вашим все-таки поговорите. Если он в курсе — беда, если его подставили — вместе что-нибудь решите.
— Поговорю, обязательно поговорю.
Ирина встала.
— Да, еще вот что. Вы, наверное, за границу намылились. Не советую пока. Если это ФСБ, а скорее всего так, то вам лучше не дергаться. Вот когда все успокоится, отвалите.
— Ну ты даешь, — восхищенно произнес Малютов. — Как догадалась?
— Тоже мне — бином Ньютона.
ГЛАВА 11
— Это тебя Бог поберег, — говорил Котляров, ложечкой скармливая Клавдии куриный бульон. — Красильникова эта сильно подсела, она теперь на многое пойдет. Если не остановим.
Клавдия глотала с трудом. В горле словно была наждачная бумага, причем повернутая внутрь, от малейшего прикосновения саднило и жгло нестерпимо.
Кроме этой боли было только одно чувство — удивление. Даже сильнее — шок.
Клавдия знала, что не Бог ее поберег, а хозяйственность. Она сама стирала марлечку, сама вынула из нее прочную капроновую нитку, Красильникова этого не знала. А так бы лежать сейчас Дежкиной с перекошенным лицом и высунутым синим языком где-нибудь в местном морге.