— Думаю, ФСБ.
— Ух!
— Вот так, Миша. И что теперь делать?
— Да что делать? Работать. Честно работать.
— Надо, Миша, все остановить.
— Это запросто.
— И разузнай, пожалуйста, кому я дорогу перебежал.
— Узнаю, обязательно узнаю. Толку-то…
— Не скажи. У меня кое-что имеется.
— Твои порнографии?
— Да.
— Знаешь, если это серьезно — кино твое не поможет. Эти люди вообще немаркие, как черный костюм. Грязь есть, но ее никому не видно.
— Спасибо, утешил.
— Да я тебя, козел …баный, утешать не собирался, — тихо, но зло сказал Паратов. — Мне теперь твое дерьмо разгребать. Впрочем, ладно, чего там. И не в таких переделках бывали. Поможем, иди с богом.
Этот разговор был ранним утром, а после обеда Малютова вдруг вызвали в мэрию.
Малютов тут же собрал своих заместителей и потребовал результаты расследования самых громких дел. Результатов таких было мало, ибо до конца доводить громкие дела прокуратура не решалась: вдруг оказывалось, что в самом конце цепочки стоит какой-нибудь крупный чиновник.
Зато по мелким преступлениям — так называемой бытовухе — раскрытых дел было хоть отбавляй. Такие преступления раскрываются сразу. Пьяный муж трезвеет и идет в милицию заявлять, что прирезал собственную жену.
Малютов досадливо перебрал дела, выбрал из них наиболее анекдотичные — все чиновники любят посмеяться — и, сложив в портфель, отправился в мэрию.
Дела, впрочем, он взял на всякий случай. Догадывался, что разговор пойдет совсем о другом.
Они там обнаглели, почувствовали, что он сейчас в тяжелой ситуации. Конечно, напомнят ему о деньгах, которые перекачивали через «Импэксбанк» в его подставную фирму, занимающуюся якобы внедрением в производство космических технологий. Неужели позабыли о компромате, который на них имеется? Ничего, он напомнит. Они очень не любят, когда им об этом напоминают. Но он и не собирается их по шерстке гладить. Он собирается их бить наотмашь.
Деньги через «Импэксбанк» мэрия перестала отправлять уже два месяца назад.
Малютов попытался на них надавить, но тут началась эта история с пропавшими видеокассетами, ему было не до денег. И так кругленькая сумма лежит тихонько в швейцарском банке и ждет своего хозяина.
Но сейчас он понял, что сдаваться нельзя. Они рано списали его. Он еще повоюет.
Впрочем, и к этому бою Малютов готовился зря.
Шло совещание о подготовке к выборам. Его отчет никто не спросил, хотя Малютов был готов на все сто. Просто это заседание было одним их многих, он еще успеет выступить на других.
Переговорить с нужными людьми тоже не получилось. Все быстро кончилось, и все разбежались.
Малютов решил, что сегодня больше в прокуратуру не поедет. Устал. Доберется домой, поест и сядет к телевизору. Все. Никаких больше дел.
Жил прокурор на Кутузовском проспекте. Но что это за квартира — двести восемьдесят квадратных метров! Люди вон по тысяче имеют.
Правда, была и у него еще одна хорошая квартирка, но не в Москве. А в тихом городке Мангейм, который уютно расположился в низовьях Рейна.
С этими приятными мыслями он вышел из мэрии, сел в машину, буркнул водителю:
— Домой, — и стал смотреть на улицу.
Нет, до чего же у нас некультурный народ! На каждом шагу нищие. Проститутки вон спокойно разгуливают. Нам с этим народом еще мучиться и мучиться.
Водитель гнал по средней, специально для высоких чиновников приспособленной полосе.
«Ауди» плавно присаживалась на неровностях дороги. Вот ведь — самый центр Москвы, а дороги, как стиральная доска.
С моста свернули к гостинице «Украина», объехали ее и оказались в уютном зеленом дворе. Сталин приказал когда-то посадить здесь яблони. Теперь уже их не осталось — ну что за народ!
— Свободен, — сказал он водителю. — Завтра к девяти.
Но не успел открыть дверцу машины, как что-то громко щелкнуло по крыше.
— Вот сволочи, опять чем-то из окна бросили, — сказал он, повернувшись к водителю, и замер.
Сначала он услышал, что щелкнуло по крыше еще три раза, а потом увидел, что голова водителя запрокинулась, а из-за уха течет красная струйка.
Малютов сначала невольно пригнул голову, а потом свалился на пол.
По крыше все щелкало и щелкало, и от каждого такого щелчка в ней появлялась аккуратная круглая дырочка. И эти дырочки приближались к заднему сиденью, туда, где находился прокурор. Еще секунда — и его не станет. Убежище на полу его бы не спасло.
И тогда Малютов дико закричал, бросился в открытую дверь и помчался к своему подъезду. Но по дороге изменил решение.