— Скоты! Менты поганые! Что вы наделали?! Сволочи!
Вадим подхватил с пола пистолет — это был газовый.
— Ну влипли, — тихо сказал он Ирине.
Но та не слушала его, она уже снова набирала «02».
ГЛАВА 6
Лучше бы Клавдия не мечтала о душе. После него ощущения чистоты не появилось. А совсем-совсем наоборот. В гулком мрачноватом помещении, где с потолка капали холодные капли, а из душа хлестало, как плеткой (отрегулировать не было никакой возможности по той простой причине, что душ открывался и закрывался банщиком из другой комнаты), брезгливой Дежкиной показалось, что она попала в чистилище, где человеческие грехи и грязь нарастали на стенах веками и никакими силами их уже не смыть. Более того, они носятся в воздухе вместе с густым паром и облепляют тебя сами.
Впрочем, хоть какая-то польза от душа была. Она словно бы свыклась с тем фактом, что оказалась в тюрьме. С одной стороны, это был, конечно, шок, а с другой, брезгливость ее от вони, от грязи, от соседства настоящих преступников притупилась, и все стало не таким уж страшным.
Даже ее сокамерницы теперь не выглядели пугающе — просто несчастные женщины.
Тем не менее она после душа вымыла руки под краном, увидев, что ее изобретение вовсе не является эксклюзивным — только здесь кран холодной и горячей воды соединяла полоска марлевого бинта.
Ей даже удалось съесть несколько ложек густого горохового супа.
— Видно, наша кухня не пришлась вам по вкусу? — спросила актриса красивым голосом.
— Нет, — почему-то смутилась Клавдия, — просто не хочу есть.
— Тогда не соизволите ли передать мне вашу тарелку? Я, знаете ли, аппетита не потеряла.
Клавдия с радостью отдала остатки Красильниковой, и та, словно это было изысканное блюдо, а не объедки, элегантно отправила гороховый суп ложку за ложкой в свой красивый чувственный рот.
Клавдию так и подмывало спросить Веру Федоровну, за что же она-то здесь оказалась, но та сама догадалась.
— Вы знаете, что такое амплуа?
— Представляю, только очень смутно, — призналась Клавдия.
— Это, собственно говоря, характер. Если вы человек жизнерадостный — вам никогда не стать трагической актрисой, а если вы смелая и красивая — вам прямая дорога в героини. Это сейчас несут чушь, что амплуа, дескать, устарели. Ничего подобного. Вот я — самое убедительное тому подтверждение. Знаете, всю жизнь роли героинь играла. От Катерины в «Грозе» — плохонькая пьеса — до Электры Еврипида.
Клавдия давно не была в театре, а больше видела Красильникову в кино, где та, впрочем, тоже играла роли вполне героические.
— А ведь я простая девчонка с Трехгорки. В сорок девятом поступила в театральное училище по комсомольской путевке.
— Как? — не поверила своим ушам Клавдия.
— По распределению, — подтвердила Красильникова. — Вы, наверное, знаете, что в те годы очень сильная у нас борьба с космополитами была. Очень сильно тогда наука и искусство поредели. Особенно в театре и кино. Я-то что! Моя подруга на год старше — главным редактором «Мосфильма» стала. Это в восемнадцать лет. И ничего, до старости руководила.
Красильникова красиво прищурила глаза, отдаваясь воспоминаниям. Но паузу выдержала ровно такую, чтобы не потерять интереса слушателей.
— Так вот, простая же девчонка была, можно сказать, душевная, а меня — в героини. Знаете, ведь весь внутренний мир пришлось перестраивать.
— А с кем живет Меньшиков? — спросила молоденькая сокамерница, придвигаясь поближе к интересному разговору.
— Не знаю, — пожала плечами Красильникова.
— А правда, что Виктюк «голубой»?
Красильникова брезгливо поморщилась:
— Вот вам наглядный пример — театр продолжается в жизни.
— А сколько артист получает?
— Артист много получает, — мягко улыбнулась Красильникова. — Артист — настоящий артист — получает бессмертие. Но ближе к делу. Вас наверняка интересует, как я сюда попала?
Клавдии стыдно было признаться, что это ее действительно интересует больше всего, но она честно кивнула.
— Амплуа, — легко сказала Красильникова. — Трагическая героиня. Я мужа своего зарезала.
— Ой, — ахнула молоденькая, — изменял?
— Измена? Да, пожалуй, что так, — тонко улыбнулась Красильникова. — Но если вы имеете в виду физическое соитие вне семьи, то муж совершал это всю нашу жизнь, впрочем, я тоже. Но это была скорее духовная измена.
Клавдия невольно отодвинулась от трагической героини.
Красильникова посмотрела на нее чуть ли не сочувственно.