Окоо судьбы (СИ)

Что я должен делать? вскинул голову Гай.

-Надо смастерить носилки. Долго пережидать мы не можем, а Робин не сможет ехать верхом. К счастью, теперь у нас есть верблюды.

Свечерело быстро. Ночами в пустыне холодно и посему освобожденные невольники и их спасители жались поближе к костру. Девушка с улыбкой набросила на голову покрывало, прикрыв краешком лицо так, что видны были лишь огромные, подведенные сурьмой глаза. Её мягкий музыкальный голосок царил в ярких всполохах ночного костра, в ветре пустыни.

-Благодарность вам и благословение от Аллаха за то, что вы сделали, благородные владыки воинов. Моё имя Таус аль Джаннат, я зарабатываю на жизнь пением песен и сложением стихов. Эти люди, мои рабы, рабыни и невольники из тех, коими наделили меня те, кого тронуло мое пение. Они все достойные и добрые слуги и я не скажу худого ни о ком из них. Они сопровождали меня к месту поклонения. На обратном пути на нас напали псы этого недостойного, господина злобы и подлости, Абул-Хасима, Грозы песков. Когда-то я отказалась разделить с ним вечер и он возненавидел меня, – девушка гордо вскинула голову. –Быть может, господин мой не поверит своей рабе и должнице своего меча, – с лукавинкой в голосе продолжала она, бросив быстрый взгляд на Назира, – но Таус аль Джаннат хотя и певица, но не делит ложе ни с кем, к кому не лежит её сердце, а сердце её не лежит ни к кому. Сам Повелитель Правоверных призывает её пред свои очи и велит петь за занавеской. И очередь её назначена на каждый четверг.

Ты поёшь для Повелителя Правоверных, девочка? удивленно приподнявшись на своем ложе, переспросил Робин. –Воистину, неисповедимы пути Господни. Как сказал бы один мой друг.

-Да, господин мой, – изящно поклонилась Таус, – а у тебя есть дело до Повелителя?

Слышишь, Гай? Робин бросил на призадумавшегося Гизборна радостный взгляд.

Слышу, но почти ничего не понял кроме того, что эта леди певица, – угрюмо буркнул рыцарь, кутаясь в попону. –Что она говорит?

-Эта девушка поет для самого Саладина, – Робин радостно улыбнулся. –Ты понимаешь, Гай? Она сможет провести нас во дворец, но даже если не получится, то расскажет о нас нашим дамам.

Гай с открытым ртом уставился на девушку, в его синих глазах пылал такой восторг, что казалось, он вот-вот вскочит и запрыгает от счастья. Вместо этого он просто наклонился и подкинул хворосту в костер.

-Скажи ей, что если она проведет нас к Лейле. Я вечно буду её должником, – тихо бросил он Локсли так, чтобы не слышал Назир. Робин кивнул.

-Думаю, можно будет попытаться.

-Если мои повелители желают, – я могу спеть для них, – мягко прошелестело над костром. Назир заметно оживился, Робин с любопытством уставился на девушку. Гай ничего не понял, но сообразил, что затевается что-то приятное.

-Увы, у меня нет с собой музыкальных инструментов, – Таус сверкнула темными очами в сторону Наза. –Но Пророк, ба благословит его Аллах и приветствует, изволил сказать, что человеческий голос- лучший из сотворенных музыкальных инструментов.

Она поудобнее уселась, вздохнула и нежный, словно журчанье хрустального ручейка, голос разорвал повисшую тишину.

Взглянул он, словно стрелами темными сердце пронзив моё,

Сердце влюбившейся, от любви погибшей,

Ночи тьма- ничто в сравнении со стрелами ресниц его,

Пламя Гадда- ничто с пламенем, в сердце моем разожженным…

О Боже, мой Боже! вырвалось у Локсли, который приподнялся было, но снова рухнул на свою постель. –Откуда ты знаешь эту песню, леди?

Встревоженная Таус повернулась к нему, откинув покрывало с лица.

-О, мой господин, я ранила твоё сердце? Но эта песня просто очень известная, ей уже много лет и обычно её поют перед началом исполнений.

Локсли, что с тобой, ты с лица спал! Гай придвинулся поближе и положил ручищу на пылающий лоб бывшего разбойника. –Мне тоже показалось, что я уже слышал…о Боже…это же любимая песня твоей девчонки!

-Прости, господин, прости меня, – Таус была так огорчена, что больно было смотреть. Робин приподнялся, схватив её маленькую ручку и прижав к губам.

-Нет, что ты, пой, прошу тебя! Эту песню я готов целую вечность слушать!

Ты сердце моё похитил, душу мою забрал в свой плен,

И нет никого, лишь ты только на свете есть,

Любовь к тебе мне и воздухом стала, и пищей

И жизни моей нить от любви вот-вот оборвется.

Наконец, далеко заполночь почти все обитатели оазиса уснули. Остались лишь Назир с Таус, погруженные в тихую беседу. Девушка была в курсе политических новостей , и Назир узнал много нового о тех законах и обычаях, что были введены в его отсутствие. О закулисных интригах и ситуациях, о друзьях и врагах. Кроме прочего беседовать с весьма умной и осведомленной красавицей было просто приятно. Заметив, что Таус дрожит и кутается в свою накидку, Назир принес запасное одеяло и набросил на плечи девушки.

Скажи мне, господин, отчего так сильно взволновала моя песня этого юношу? спросила Тайс, когда мужчина вернулся на свое место и подкинул пару веток колючки в костер. –И что ищут двое иноверцев в нашей стране?

-Это долгая история, а ночь уже близится к концу, – Назир бросил взгляд на спящего Робина.- Скажу лишь, что песню эту пела его возлюбленная.

-Ты прав, мой господин, – покорно кивнула девушка, – ложись, я присмотрю за огнем. Не хочется спать, красота этой ночи проникает в самую душу.

-Эта ночь похожа на тебя, Таус, – неожиданно для себя, тихо произнес Назир, – она столь же таинственна и притягательна.

Я кажусь тебе притягательной? лукаво улыбнулась певица, отодвигая покрывало так, что стали видны ямочки на её щеках. Назир кивнул.

-Более чем…но в стране франков я научился держать свои желания при себе…

-Страна франков далеко, – улыбнулась девушка, поднявшись и поманив за сбой мужчину. –А ночь набрасывает покровы на любящих. Потому я люблю ночь больше дня…

Гай проснулся от звука почти неслышных шагов. Приоткрыл глаза, провожая два силуэта, мужской и женский, скрывающиеся за деревьями. Затем потянулся и сел, зевнув с риском вывихнуть челюсть. Завернувшись в одно из запасных одеял, он подошел к краю оазиса и остановился у самой кромки песков, глядя в темную ночь, расцвеченную лишь тусклыми огоньками звезд, которыми было усыпано это чужое небо. И словно тяжелой гигантской рукой сжала сердце тоска по Лейле, по её улыбке и теплым руках, по её волосам, к которым он так любил прижиматься лицом, по её теплу и нежности.

Сам не понимая, что делает, Гай побрел вперед. Ноги утопали в песке, а грудь сжимала боль. Больше всего ему хотелось уйти подальше и хоть немного дать волю гневу и отчаянию. Две фигурки, Назир и девушка-певица, проскользнувшие за деревья, явно увлеченные друг другом, словно пробудили в его душе ту боль, что была чуть прибита трудностями странствий. Гай тащился вперед и вперед, чувствуя, как по щекам катятся неудержимые слёзы, не замечая, что все дальше уходит от оазиса…

====== 19. Кошмар из ушедших времен. Рыцарь и дракон. ======

Теплые ладошки Таус скользнули по груди, упираясь. Спустя пару мгновений в поле зрения появилась милая, хотя и слегка встрепанная головка. Назир слегка улыбнулся, погладив пышные волосы девушки. Она наклонилась, припав к его губам и он охотно ответил на поцелуй. Неожиданно девушка вздрогнула, оторвав губы от его губ и замерев. Назир тоже застыл, вслушиваясь в звуки зарождающегося утра.

-Мне послышалось ржание, – тихо произнесла Таус, пытаясь рассмотреть в сереющем сумраке хоть что-то. Назир осторожно выбрался из-под её тела и, натянув штаны, быстро двинулся к коновязи. На миг в тусклом свете, отбрасываемом почти угасшим костром, мелькнула громадная темная фигура и почти сразу исчезла за деревьями. Назир бросился к коновязи и застыл, скрипнув зубами. Затем торопливо наклонился, всматриваясь в лица спящих. Все были на месте…кроме рыцаря. А черная бестия, именуемая Фьюри, только что сорвала привязь и помчалась в пустыню.

-Присмотри тут, – прошептал Назир подбежавшей к нему Таус. Девушка коротко кивнула.