* * *
Пусть пишут, что хотят…
Но я-то знаю,
как надо и не надо воевать,
чем отличается обстрелянный боец
от своего зелёного собрата:
бывалый – бережёт себя в бою,
он осторожен и предусмотрителен,
он даже может показаться трусом
тому,
кто ни хрена не понимает
в коварной диалектике войны
и кто горазд победу добывать
не вражеской – своею кровью…
* * *
Когда командир роты начинает заполнять наградные листы, Никита Ярыгин – тут как тут:
– Товарищ лейтенант, мне б «За отвагу»… – Кого другого лейтенант шуганул бы так, что тот заикаться стал, как контуженый, но Никиту терпит: пулемётчик – редкий, милостью божьей!
– На кой тебе медаль? К большому ордену представлю.
– Не хочу орден, – канючит Никита, – хочу медаль…
– Так у тебя ж их и так уже четыре!
– Ништо, это не водка, нормы нету… – Лейтенант начинает заводиться, хватает кулаком по ящику:
– Ну на что это похоже – клянчить награды?! – Тогда и Никита меняет тон, и лицо у него становится как в бою, за «максимом»:
– Да меня ж убьют сто раз, пока я дождусь того ордена!
А медаль – командир полка даст
Лейтенант качает головой:
– Ну и порядки на святой Руси!
Язык войны
Одного жаль – в БОРИСЕ моём выпущены народные сцены да матерщина французская и отечественная.
А. Пушкин
– За Родину, товарищи! Ура!..
И дальше – мат такой, что вздрогнет небо.
И тот, кто скажет мне, что я – соврал,
тот, значит, никогда в окопах не был.
Бои, походы – ох как нелегки!..
И вряд ли можно было усомниться,
что если камни бы имели языки,
то камни тоже стали б материться.
Есть у войны присущий ей язык.
Язык борьбы. Язык сражений.
Когда под рёбра всаживают штык –
тогда не до изящных выражений.
* * *
Очистка от противника траншей –
гранатами, штыками, финками,–
и топчем, топчем трупы егерей
армейскими тяжёлыми ботинками.
Ответят за войну и за разбой!
Мы их живыми, гадов, не отпустим.
Мы их потом, когда окончим бой,
как брёвна, выбросим за бруствер.
Размышления о рукопашном бое, органной музыке и войне в целом
Вы когда-нибудь видели, как дерутся пьяные?
Отвратительное зрелище, не правда ли?..
Так вот,
рукопашный бой – куда отвратительней.
Вы когда-нибудь слушали органную музыку?
Величественно, не правда ли?..
Так вот,
рукопашный бой – величественней.
И это совмещение несовместимого
погубит войну,
потому что человечеству, в конце концов,
осточертят пьяные драки под органную музыку.
* * *
Беда! – ветром с нейтралки несёт таким трупным
смрадом – задыхаемся, хоть противогазы
натягивай… Не то что от еды и питья –
от курева выворачивает кишки.
– Эй, вы! – кричим фрицам,– убирайте своих мертвяков.
– Убирайт ви! Сам шиссен – сам убирайт!.. –
Да мы б убрали, но едва вылезем из траншеи –
открывают пулемётный огонь.
Вот бы, думаем, переменился ветер!.. А он и впрямь
переменился, и всю вонь понесло на фрицев.
– Рус,– заорали они,– нихт шиссен, ми убирайт!
– Ну нет! Теперь нюхайте!..
После смекнули: а что, как ветер опять сменится?..
И согласились: – Хрен с вами, убирайте!
Не бойтесь: стрелять, шиссен , нихт, не будем.
Не меряйте нас на свой аршин.
На войне как на войне
В стороны отложены лопаты.
И с завидным рвением
на переднем крае два солдата
выясняют отношения.
Что они уж там не поделили,
прокурор и тот не разберёт! –
то ли сухари у них стащили,
то ли котелки им подменили,
то ли – совсем наоборот:
Иванов с Петровым,
всем известно,
в роте самый муторный народ.
Дело, словом, тёмное…
Но только
с полчаса, наверное, уже
выясняют отношенья Колька
с Петькой на переднем рубеже.
А война – само собой – идёт.
Ганс из пушек по траншее бьёт.
Только Петька с Колькой –
нуль внимания:
хрен с тобою – молоти, Германия! –
потому что Иванов с Петровым,
не скажи – обстрелянный народ.
А вблизи расколется снаряд –
плюх в траншею
и лежат сопят…
– Колька, жив?
– Живой. А ты как?
– Вроде.
– Ну, порядок!.. –
И давай опять
жгучие проблемы выяснять.
Ну а если ганс почнёт гвоздить
так, что – будь здоров, почтение! –
Колька выражает осуждение:
– Ох и паразит, на самом деле –
не даёт людя?м поговорить!
– Он такой…–
согласно вторит Петька:
тут у них противоречий нет.
– Но ты погоди,
ты мне ответь-ка,
не вяжись, как баба в перебранку,–
ежели не ты,
какой же шкет
замотал консервов банку?..
В сторону отложены лопаты.
Языком работают солдаты.
* * *
Героев делала война, но награждало начальство.
А поскольку между войной и начальством есть разница,
то и получилось, что одни герои – такие, какими их
хотело видеть начальство,
а другие – те, которых сделала война.
Последних больше, но награждены щедрее – первые.
* * *
Я был на той войне, которая была.
Но не на той, что сочинили после.
На такой войне я не был.
* * *
– Товарищ полковник! Там снайпер. Пройти невозможно.
– Давайте проверим: пошлите солдата.
– Вы убедились, товарищ полковник?
– Пошлите второго: возможно, случайность.
– Товарищ полковник!..
– Пошлите и третьего: для подтверждения.
– Ну что вы молчите, комбат? Вы правы: там снайпер.
Мой стих жизнеспособен, как солдат
Мой стих — жизнеспособен, как солдат,
Готовый драться до последнего патрона.
Он не украсит, может быть, парад,
Но вот в бою, в окопе — он как дома.
Он выстоит. Есть страсть и правда в нем,
Есть собранность, солдатское уменье,—
И под любым свирепым артогнем.
Он не изменит своему предназначенью.
И если сам я не дойду до цели,
Как не дошли в войну ту миллионы,
Мой стих в солдатской трепаной шинели
В строю родных стрелковых батальонов,
Чья сила силу страшную низвергла,
Дойдет, как я дошел, до Кенигсберга.
***
Белый апрель:
белая замять распоротых пуховиков и подушек
по дорогам;
белая кипень вишневых садов в палисадниках
по предместьям;
белые флаги с безлюдных балконов и окон
по улицам…