Женщины тоже заметили нас и потянулись следом, крестясь.
— Куда вы его ведете? — крикнул фон Бальтазар, когда мы миновали церковь. — Вы что, не видите, что он слеп и глух?
— Неправда, — откликнулась Илария, на миг обернув к нему лицо.
Но старик уже тянул ее дальше. Он шатался, еле передвигал ноги и, наверное, рухнул бы, если бы не Илария. Однако остановиться как будто уже не мог.
— Он зрячий. Он знает, куда идти, только не хочет нам говорить.
— Он же умирает, разве вы не видите? — добавил фон Бальтазар с глубокой грустью.
Илария снова обернула к нему лицо, посмотрела пристально.
— Умирает, — повторил фон Бальтазар. — Но, может быть, так и лучше. Он умрет стоя, как его предки.
— Не помрет, — буркнул Ликсандру. — Нам-то лучше знать. Не помрет.
Фон Бальтазар пожал плечами, усмехнулся.
— Все там будем, — задумчиво проронил он. — Даже боги смертны. Вот и Залмоксис умер.
— Бог не умирает, — отрезал батюшка, не глядя на него. — Истинный Бог не умирает.
— Он был с вами тысячу лет, — продолжал фон Бальтазар. — А потом ушел. Бросил вас. Ушел в свою пещеру и больше уже не вышел. Разве что вознесся на небо, — добавил он, поднимая глаза к вершине горы.
Мы собрались теперь все, сколько нас еще оставалось. Вышли за околицу. Илария хотела направить Старика на одну из тропинок, но он решительно повернул к шоссе.
— Как он может еще помнить, непостижимо, — прошептал фон Бальтазар с внезапной бледностью в лице. — Не видит, не слышит, лишен дара речи, доживает свои последние минуты, а вот же — помнит. Тысячу лет спустя еще помнит…
Дойдя до шоссе, Старик стал шарить посохом. По всей вероятности, искал то место на обочине, откуда велел нам начать рыть канавы. Фон Бальтазар зачарованно смотрел.
— Так будет и с вами. Через тысячелетие мрака вы вспомните. И начнете сначала…
Старик наткнулся на камни, вывороченные и раздробленные динамитом, опустился на колени и, протянув руку, стал брать их, один за другим, и ощупывать. Так он дотянулся до края ямы, образованной первым взрывом. Поводил рукой по земле, как будто недоумевая, что это. Медленно поднялся с колен, мотнул головой к нам, потом в другую сторону. Илария вдруг почувствовала, что он весь обмяк, и подхватила его под руки.
— Марин! Пропал наш Старик! — крикнула она. — Пропал и не молвил мне ни словечка. Не простил меня!
Я наблюдал, как он сноровисто провел грузовик на шоссе, к ямам. Выскочил из кабины и, не выключая мотора, достал из кузова канистры с бензином и стал толкать грузовик сзади. Когда тот опрокинулся на бок, в канаву, он облил его бензином и поджег.
Возвращался он ленивой походкой. Встретясь со мной глазами, улыбнулся.
— Жалко, красивая девушка, — сказал он. — Зачем ты позволяешь ей курить?
— Она долго жила в Констанце, в доме у одного старого грека. Там и приучилась.
Я с сожалением смотрел на пылающий грузовик. Он мог достаться нам.
— Мне кажется, ты угадал, — сказал фон Бальтазар. — Это тоже отвлекающий маневр. Но не слишком удачный, полагаю. К этому часу мы уже давно должны были вызвать огонь на себя.
Я обратил его внимание на снаряды, которые по временам падали примерно в километре от околицы. Он только пожал плечами.
— Это чепуха. Минометы. Если бы они поверили, что мы хотим принять бой в Думбравах, они бы направили массированный огонь на шоссе, за рощу. — Он махнул туда рукой. — А она очень хороша. Илария — так, кажется, ее зовут?
— Илария, да.
— Илария, — повторил он с улыбкой. — Красивое имя. Но ей не подходит. Слишком она грустна.
Я сделал вид, что не понял, и снова уставился на грузовик.
— Когда вы отступаете? — вдруг решился я. — Мы хотим перенести его в церковь. К ночи гроб будет готов, и мы хотим перенести его в церковь. Но если в звоннице динамит…
— Мы вытащили запалы, — перебил меня фон Бальтазар. — Нет никакой опасности.
— А если оттуда начнут стрелять из пулеметов? — настаивал я.
— Кто начнет? — спросил он со смешком. — Патруль давно ушел. Всей колонной. Теперь они где-нибудь в лесу. Если им повезет, доберутся до Думбрав.
Я глядел на него, стараясь осмыслить сказанное.
— Да, я остался один, — подтвердил фон Бальтазар. — Хочу посмотреть, как далеко может завести отвлекающий маневр, если он дурно подготовлен.
— Тогда зачем вы еще и мотоциклистов вниз послали? Загубили напрасно.
— Не напрасно. Хоть кто-то останется цел. Хоть один. У него будут добиваться информации, и он ее даст. Ложную, понятное дело. Сосредоточение в Думбравах и прочее.