— Ты сама знаешь, какова ты на мои глаза, — говорит он и хмурится, вспоминая, как мистер Неттельбед волочится за его красавицею. — Ты сама знаешь, каково ты мне мила, да, видно, не нужна тебе моя любовь, когда другие на тебя заглядываются: видно они тебе лучше меня.
— Что ты вздор мелешь? Сам не знает, из-за чего весь вечер дуется.
— Как не знаю? Да разве я не своими глазами видал…
— Молчи, глупая голова! ничего ты не видал. Все это вздор. Ну, я кончила, можно нам уйти отсюда. Только подложи еще дров. Ох, ни за какие тысячи не переночевала бы я здесь. Знаешь ли ты, что она умерла на этой постели?
— Что ты! Эх, бедная она была женщина!
— Однакож много говорить о ней здесь не годится. У меня и так мороз по коже подирает. Ах! что это? Ах!..
— Ну, чего струсила! просто я чемодан доктора задел ногой.
— Не сидит ли в нем кто, Дик?
— Не поместится. А ежели кто вылезет, так я его горячею кочергою по усам. А вот, гляди, Пегги!
— Где? Что? — с ужасом закричала она.
— Старик-доктор, который будет ночевать здесь.
— Где? — спросила она, несколько отдыхая.
— Вот на картине; точно он — две капли воды.
— Точно будто он, только помоложе, — подтвердила Пегги, рассмотрев портрет.
— Ну, а эта картина на кого похожа? — спросил Дик, увлекшийся эстетическими наслаждениями, показывая на висевший рядом портрет рыцаря.
— На кого похожа? на Френка Вудбайна; и нос Френков, и подбородок, и волоса. Очень похож. А хочется мне посмотреть, что в этом гардеробе.
— Экая любопытная! — сказал Дик.
— Уж посмотрю, как хочешь. Еще бы не любопытная! Ведь я женщина. Не отходи же от меня, а то я боюсь.
Пегги открыла гардероб, устроенный в стене, и не увидела там ничего, кроме шкатулки. Она была заперта. Осмотрев углы гардероба, нашли к ней и ключ. С трепетом любопытства открыла Пегги шкатулку: в ней лежал белый платок, покрытый черными пятнами засохшей крови.
— Кровь, Дик, кровь! — с ужасом закричала Пегги. — Здесь кого-то убили!
— Что ты говоришь? Страшно и подумать!
— Да, да. Стой! в платке что-то завернуто.
Затворив гардероб, она развернула платок; из него выпали две записки и чашка. Первая записка была писана наскоро карандашом. Пегги прочитала в ней ужасные строки:
«Платок этот омочен кровью вашего любовника. Им отер я свою шпагу, пронзившую его сердце. Вы не увидите больше вашего мужа, оскорбленного и отмстившего оскорбителю. Вы не увидите и вашего сына, который не будет носить моего имени, ему не принадлежащего. Вас я оставляю угрызениям вашей совести. В. Физвальтер».
Дважды прочитала эту записку Пегги, потом взяла другое письмо, запечатанное черным сургучом, и остававшееся еще нераспечатанным. Пегги хотела сломать печать, и вздрогнула от внезапного шума в темном и глубоком гардеробе. Кто-то шевелился в нем, хотя за минуту Пегги видела, что он пуст.
Взглянув на Дика, Пегги заметила, что и он побледнел, услышав странный шум. «Посмотри, кто там», — шепнула она. Дик в ответ только потряс головой. В гардеробе послышался тяжелый вздох; еще более перепугавшись, Дик и Пегги без памяти бросились бежать и остановились только на другом, светлом конце коридора. Тут они вздохнули свободнее, даже ободрились. Пегги даже хотела возвратиться в комнату, чтоб спрятать брошенные в бегстве письма и чашку, изобличавшие ее любопытство, но Дик не соглашался на это, а Пегги не решалась идти одна. Пока она убеждала его проводить ее, доктор Плот, как мы видели, взял у нее из рук свечу и один пошел в покинутую ими комнату, приготовленную для него. Теперь он откроет наши проделки, подумала Пеггя, и опять поддаваясь любопытству, начала упрашивать Дика проводить ее хотя до дверей комнаты, чтоб услышать по крайней мере, заметит ли доктор Плот письма. Полчаса прошло в переговорах; наконец Дик уступил просьбам любимой женщины; но конец их разговора был подслушан Френком Вудбайном, скрывавшимся теперь уже в коридоре. Едва ступая, чтоб не заметил их приближения доктор, пошли они по коридору, были уже близки к двери таинственной комнаты, как Дик с ужасом схватил руку Пегги, шепча: «Вот оно!». Пегги увидела привидение и бросилась бежать вслед за своим спутником. Но как ни велик был страх ее, она успела заметить, что чертами лица привидение походит на рыцаря, которого портрет они рассматривали в ужасной комнате. Но лицо у привидения было обагрено кровью. Да, это рыцарь встал из гроба, чтоб наказать их за дерзкое любопытство! Крики Пегги раздались по всему дому.
III. Не всякая хозяйка знает свой дом
Чтоб объяснить явление, наделавшее столько страха бедной Пегги, мы должны рассказать, что случилось с Френком Вудбайном.
Не ожидая, чтоб его заключение в подвале было продолжительно, потому что Нелли обещалась выпустить его как только можно будет ему пройти через сад, Френк сначала сидел в своей темнице очень спокойно, внутренно подсмеиваясь над тем, как одурачены теперь его неусыпные стражи. Но прошло много времени (а ему каждый час казался целым годом), Нелли не являлась. Френк вышел из терпения и попробовал выломать дверь подвала; но дверь была очень крепка.
В нетерпении и досаде, начал он бродить по подвалу, отыскивая какого-нибудь слухового окна, или другой лазейки. Много бутылок перебил он в своем странствии. Постепенно углублялся он во внутренность подвала: никакого окна не было. Широкою щелью, заменявшею дверь, прошел он под другой ряд сводов; там были навалены груды старой изломанной мёбели и других негодных вещей. Френк осторожно перебрался через них — его глаза уж привыкли к темноте, и довольно хорошо различали все окружавшее — и опять широкою щелью прошел под третий ряд сводов. Далее идти было нельзя: проход был заперт дверью с тяжелым замком. В досаде, Френк схватил кирпич, вывалившийся из стены, и сильно ударил по замку: ржавое железо сломалось. Френк отворил дверь. Перед ним был длинный извилистый коридор, который отлогим возвышением вел вверх. С восторгом почувствовал Френк, что чем дальше идет он по коридору, тем свежее становится воздух. Наконец блеснул ему в глаза свет месяца, проникавший в окно. К несчастью, окно было слишком высоко; да если б и было можно добраться до него, решетка его была часта и толста, и вылезть в него было бы нельзя. Френк пошел далее. Он дошел до стены, которою оканчивался коридор. Видно было по свежести кирпича, что этою стенкою в последние годы заделали проход, которым коридор сообщался с внутренностью дома.
Итак путь его кончен. Напрасно он пробирался так далеко, с опасностью сломать ногу, иногда даже сломить шею. Но он не хотел возвратиться назад, не осмотрев всего в подробности. Он знал, что в старинных зданиях бывает много тайных ходов. Не найдется ли тайного хода и здесь? Он осмотрел стены, пробовал, нет ли в них пустоты; но стук его в стены везде был глух. Нет надежды. Он уж хотел бросить свои поиски, как на одном из кирпичей стены увидел цифру V. Знак этот поставлен с какою-нибудь целью. Френк снова попробовал стену в том месте: она была плотна и толста, звук был глух. Френк прошел на пять шагов вперед; перед ним была заложенная недавно дверь. Он возвратился к камню с цифрою и отсчитал пять шагов назад; при свете месяца он различил цифру IV. Через три шага от этого места нашел он цифру III; еще через два шага — II; еще шаг — на стене вырезана цифра I. Френк остановился, опять испробовал стену: она была толста и стук так глух, как везде; пустоты за нею не было. Он взглянул вверх и заметил висевшую с потолка цепь, конец которой был фута на три выше его головы. Френк подпрыгнул и успел схватиться за цепь.
Но этот успех едва не погубил его: под тяжестью его тела вырвалась большая деревянная покрышка, в которую была вделана цепь, и, падая, слегка задела его по виску углом. Один вершок — и он был бы убит. Но теперь он отделался легкою раною и, опомнившись, увидел, сквозь четырехугольное отверстие, явившееся на месте выломленной покрышки, часть комнаты, освещенной ярким месяцем. Петли и кольца, торчавшие из упавшей покрышки, показывали, что она служила некогда опускною дверью, сделанною в полу комнаты. Но как добраться до верхней комнаты?