Все приветствовали это шумными выкриками.
Я понял, почему этот бар был популярным местом. Стены были увешаны фотографиями сотен манекенщиц, запечатленных в разных стадиях раздевания. Некоторые из них были оригинальными, часть - вырезки из журналов. Все были подписаны с выражением любви к некоему Клайду.
Мы с Конни чокнулись бокалами.
- А ты здесь есть?
- Может быть, Хочешь посмотреть?
- Нет. Мне больше нравится, когда ты сидишь рядом и я могу разглядывать тебя.
Знакомая нам компания заняла места за стойкой. Хоумер, извинившись, подошел к нашему столику и предложил Конни потанцевать. Мне пришлось стукаться коленками с его любовницей, пока она не взмолилась увести ее на место.
Я не люблю танцевать, но мою партнершу это не смущало. Она прижималась ко мне и касалась языком мочки моего уха, Хоумера это, видимо, устраивало.
Через час вечеринка достигла апогея.
К половине двенадцатого бар был забит до стропил. Эндрю опять изъявил желание потратить деньги, и одна из девиц заверещала, что есть возможность пустить их на ветер за игральным столом. Один из компании пошел посовещаться с официантом, который через минуту вернулся и пробормотал несколько слов, кивнув головой в сторону закрытой портьерами ниши.
Я сказал:
- Туда-то мы, детка, и пойдем.
Конни удивилась:
- Я не поняла, Майк.
- Ну, это старый трюк. В задней комнате у них идет игра.
- Неужели?
- Вот увидишь.
Все поднялись и отправились к портьерам. Я подумал о Честере Уилере, соображая, проделал ли он этот же путь. Ему нужно было пять тысяч долларов. Зачем? Заплатить или вернуть долг? Можно, конечно, влезть в долги. Но расстаться с жизнью? Убить себя из-за пяти тысяч? Зачем отдавать долги, в конце концов? Достаточно шепнуть слово верному полицейскому, и полиция разнесет это злачное местечко вместе со всеми долгами.
Одна из девушек случайно обернулась и вскрикнула:
- О, Клайд здесь. Привет, Клайд!
Тощий мужчина в смокинге повернулся к ней с холодной улыбкой, помахал ей в ответ и опять повернулся к игорному столу. Я почувствовал, что мои губы растягиваются в гаденькую ухмылку, и предложил Конни пройти вперед.
Я подошел к Клайду и проговорил:
- Черт меня подери, если это не мой старый приятель Динки!
Склоненная над столом спина Клайда напряглась, но он не повернулся, пока не подготовился к встрече со мной. Я сунул в рот сигарету и закурил; в этот момент выключили свет и луч выхватил из темноты на сцене еще одну бесстыдно обнаженную женщину.
Клейд вскинул на меня свои рыбьи глаза:
- Каким ветром тебя сюда занесло, ищейка?
- Я хотел об этом же спросить тебя.
- Ты пробыл здесь уже достаточно. Убирайся.
Он пробрался между столиками, коротко улыбаясь то там, то сям.
Когда он подошел к стойке, перед ним появилась бутылка, и он налил себе.
Я выдохнул дым ему в лицо.
- Замечательно здесь все устроено.
Глаза его остекленели от ненависти.
- Может быть, ты не расслышал, что я сказал.
- Почему, расслышал. Только я не из твоих мальчиков, которые вытягиваются по струнке, когда ты с ними разговариваешь.
- Чего ты хочешь?
Я опять выпустил в него дым, и он отстранился.
- Удовлетворить свое любопытство, Динк. В последний раз я тебя видел, когда ты присягал, сидя в инвалидной коляске. У тебя в ноге сидела пуля. И всадил ее туда я, помнишь? Ты клялся, что не ты вел машину, в которой удрал убийца, но пуля в ноге выявила, что ты лжешь. И ты отбыл за это срок. Вспоминаешь?
Он не ответил.
- Ты прошел большой путь, парень. Теперь тебе не требуется коляска.
Его верхняя губа приподнялась:
- В газетах пишут, что у тебя больше нет оружия, Хаммер. Не становись у меня на дороге.
Он начал поднимать ко рту свой стакан, но я подтолкнул его под локоть, и жидкость плеснула ему в лицо. Его лицо посерело.
- Спокойно, Динк. Не позволяй полицейским накрыть тебя. Когда я выйду, я хорошенько осмотрюсь.
Когда я выходил, мой старый знакомец Динки Уильямс, который называл себя Клайдом, тянулся рукой к внутреннему телефону в баре.
Чтобы пересечь комнату, надо было обогнуть эстраду, и мне пришлось в полумраке около минуты искать портьеры. За портьерами была еще одна дверь. Она была заперта. Я негромко постучал; открылась незаметная смотровая щель, в которой показались пара глаз и нос, на котором виднелся шрам.