- Тогда либо Пол Файф лжет, либо кто-то вылил воду из грелок и опять положил их на грудь спящему больному. Нет, это просто нелепо. Не могли же они так сильно подействовать! Или все-таки могли?
- Нет, пустые грелки ни в коем случае не могли оказать влияния на его состояние. - Доктор Буль обеими ладонями пригладил свои представительные седины. - Но это могло в значительной мере испортить репутацию мисс Гоэн как замечательной сиделки, а я несу за это свою долю ответственности. Вы не спросили моего мнения, но я все-таки выскажу его: полагаю, что Бертрам Файф скончался от воспаления легких, без воздействия каких-либо отягчающих обстоятельств, за исключением тех, в которых он виновен сам - отказ от госпитализации, нежелание пользоваться кислородной маской и перенести семейный ужин на более поздний срок. Еще мальчишкой он был невероятно упрям, и вряд ли его характер изменился с возрастом. Что же касается грелок, то Пол Файф, я полагаю, просто врет. Я не хотел бы касаться этого вопроса, но его выходки в отношении женщин широко известны. Если он встречает женщину и она нравится ему, им овладевает бес. Меня не удивит, если окажется, что он сам вылил воду из грелок, полагая, что получит какое-то оружие в борьбе за мисс Гоэн.
- Тогда он не стал бы заявлять сестре, что сделал это сам, или он просто бездарный осел, - заметил Вулф.
Буль покачал головой:
- Он хотел успокоить её. Он собирался с глазу на глаз сказать мисс Гоэн, что оказал ей неоценимую услугу, а может, и пригрозить, намекнув, что разоблачит ее халатность. Кроме того, я вовсе не уверен, что он не бездарный осел. Просто я утверждаю, что, по моему мнению, своей сестре он сказал правду, а мисс Гоэн солгал. Скорее всего, он сам вылил воду из грелок. Сегодня вечером он придет сюда со всеми остальными. Будьте так любезны, передайте ему, что я отвергаю любые попытки обвинить мисс Гоэн в халатности, а если он будет настаивать на этом, то я предприму самые решительные шаги с целью оградить девушку от нелепых обвинений.
Я буду рекомендовать ей подать на него в суд за оскорбление достоинства и клевету и выступлю на процессе свидетелем. Я заявлю им…
В холле раздался звонок. Я глянул сквозь зеркальное стекло и вернулся в кабинет.
- Они уже здесь, - сообщил я Вулфу. - Дэвид, двое мужчин и женщина.
Он посмотрел на часы:
- Опоздали на десять минут. Введите их.
Энн Гоэн вскочила со стула:
- Я не желаю находиться с ними в одном помещении! Доктор, прошу вас…
III
Луизе удалось вымахать повыше обоих братцев; кроме того, она недурно выглядела. Для дамы средних лет она смотрелась совсем неплохо, хотя ей не помешало бы кое-где прикрыть кости чуточкой мяса и отпустить волосы капельку подлиннее. У её муженька таких проблем не было. Его сверкающая лысина завершалась на макушке не менее блестящим пиком, доминирующим над всем черепом. Такие детали, как глаза, нос, подбородок, терялись на фоне лысины. Следовало крепко сосредоточиться, чтобы обнаружить их на том, что у людей называется лицом.
Когда я вернулся в кабинет, Вулф уже вещал:
- …и доктор Буль показал, что ваш брат Бертрам, по его мнению, умер от воспаления легких и смерти его не сопутствовали никакие подозрительные обстоятельства. Принимая во внимание, что тот же вывод содержится в выданном им свидетельстве о смерти, его показания не помогли нам продвинуться в расследовании ни на дюйм. - Он сфокусировал взгляд на Поле: - Насколько мне известно, именно вы настаивали на передаче дела полиции, не так ли?
- Спорю на что угодно, это так! - Он обладал глубоким баритоном и не жалел воздуха для его эксплуатации.
- Все прочие, насколько мне известно, не согласны с вами. - Вулф слегка повернул голову. - Вы не согласны, мистер Файф?
- Я уже говорил вам об этом. - В голосе Дэвида прибавилось усталости. - Я не согласен.
- А вы, миссис Таттл?
- Решительно не согласна. - У нее был высокий, слабый голос и привычка глотать звуки целыми слогами. - Не думаю, что имеет смысл раскручивать большой скандал. Точно так же считает и мой муж. - Она посмотрела на него: - Винс?
- Конечно, дорогая! - пробасил Таттл. - Ты ведь знаешь, я всегда соглашаюсь с тобой, ты совершенно права.
Вулф повернулся к Полу:
- Итак, теперь все зависит только от вас. Что вы намеревались сообщить полиции?
- Много интересного. - Его очки эффектно сверкнули в свете люстры. - Когда док Буль отваливал в субботу вечером, он объявил нам, что состояние Берта в целом удовлетворительное и мы можем спокойно чесать в театр, а через пару часов Берт помер. Я мог настучать им на этого парня Эрроу, который клеил сиделку, а та выкатывала на него глаза, как на витрину в парфюмерной лавке. Он спокойно мог спереть морфий, который следовало вкатить Берту на ночь, и подсунуть вместо него другую бодягу. Док Буль всем нам про этот морфий раззвонил. Эрроу заграбастал пару миллионов только потому, что братишка Берт приказал долго жить. Да еще этому дебилу Эрроу оч-чень не нравилось, как бедняга Берт опять с нами со всеми сдружился, это у него на морде было написано. - Пол умолк на минутку и кончиками пальцев нежно потрогал челюсть. - Болит, зараза, когда много болтаю, - пожаловался он. - Бродяга хренов. Я, конечно, тоже не цветочек, это точно. Ну что вы на меня уставились? Да, я не сторож брату своему, это уж точно. Мы еще мальчишками с Бертом не очень-то ладили, а потом, учтите, я двадцать лет в глаза его не видал, так что же вы хотите? Собственно, я вам скажу, чего я хочу. По закону, убийца не имеет права греть руки на преступлении. И если Эрроу убил Берта, то может засунуть себе их договор в задницу: все деньги должны остаться наследникам Берта, а наследники мы. Яснее ясного, так чего же тянуть? Это даже полицейским объяснять не надо, сами догадаются.