Вот оно, значит, как. Я встала, налила себе отвара, выпила. Надо пойти умыться. Страшно представить, какая теперь у меня рожа. Нос распух, глаза красные, губищи с размытыми границами. Говорила же мне мама, что блондинкам плакать противопоказано. Всех мужиков своим внешним видом распугаешь. А я вот не слушаюсь. В груди снова кольнуло при воспоминании о своей второй маме, но я постаралась подавить это чувство. Ну почему у меня всё так сложно? В том мире я обезноженная сирота в коляске, без надежды на личное счастье. Здесь замужем за Мистером Совершенство и что? Меня хотят убить, да и сама я представляю собой неуправляемую силу. Я умывалась, раздумывая обо всём этом, посмотрела на полочку. Там стояла ещё не начатая баночка белой мазючки. Устроить что ли мужу ночной марафон, чтобы ненужные мысли ни ему, да и мне в голову не лезли, а отоспимся завтра в дороге. Я открыла мазь. Намазала ею и грудь, и губы, и там, где всегда. Посмотрела на себя в зеркало. Припухлость на лице совсем небольшая, вид вполне пристойный.
Когда я вышла, мой бедный муж сидел на стуле, руки скрещены на спинке, а голова жалобно так уткнулась в пространство между локтями. Картина «Алёнушка на камушке». Мужская версия. Я уже немного успокоилась и привыкла к мысли, что оков больше нет, а он-то ещё под впечатлением.
- Эйнар, расскажи мне одну вещь, только давай без отговорок, типа «потом» или «тебе этого знать не надо», хорошо?
- Что ты хочешь узнать? – Голос глухой. Было видно, что он очень расстроен.
- Почему в вашем долбанном мире нельзя целоваться?
- Нельзя целоваться только Высшим вампирам
Моё любопытство разгорелось сильнее.
- И что это за дискриминация такая?
- У нас сильная ментальная составляющая. Это из-за драконьей сущности. Мы можем подчинить себе любое другое существо. А это против законов все четырёх Квартов. Во время контакта языками мы можем внушить партнёру любую идею, или заставить чувствовать то, что он на самом деле не чувствует. Да ещё слюна содержит вещества, повышающие желание. То есть во время поцелуя мы можем навязать свою волю. Правда длится это всего несколько дней, но и этого бывает достаточно, чтобы серьёзно повлиять на чужую жизнь. А ещё в момент частичной трансформации я могу улавливать твои мысли.
- То есть в тот раз, когда ты ночью трансформировался…
- Я хотел услышать, что творится в твоей голове. Помнишь, мы же только перед этим серьги сняли, и я к тому времени уже привык знать все твои мысли. А ты вела себя в тот день так странно, вот я и решил трансформироваться поглубже, чтобы услышать, что тебя беспокоит.
Это было слишком трогательно даже для меня. Я подошла к нему, стащила верёвочку, стягивающую его хвост, и запустив руки в волосы, обхватила голову:
- Эйнар, я очень прошу тебя, поцелуй меня сейчас в губы. Поцелуй так, чтобы я не вспоминала какое-то время ни этот мерзкий сон, ни спавшие оковы, ни предстоящие нам опасности. Я не хочу думать об этом сейчас. Я просто хочу заняться с тобой любовью, забыв обо всём.
Эйнар смотрел на меня внимательно и испытывающе.
- Ты просишь Верховного Аддира нарушить закон?
Вот ведь гад, сам уже делал это, а теперь ломается, как девочка.
- Да.
Он усмехнулся.
- Ну и зачем же мне совершать такое ради женщины, которая даже ко мне ничего не чувствует?
Мне стало как-то холодно в груди. А что, если я скажу ему всю правду, а он оттолкнёт меня? Я сломаюсь. Совсем. Нет, я должна сказать. Он заслуживает этого, как никто другой. И, глядя в пол, я начала негромко:
- Я в своей жизни не любила ни одного мужчину. Я слишком боялась многого. Быть отвергнутой, брошенной, униженной. А сегодня, сидя на полу в холле, осознав, что оков больше нет, я поняла, что боюсь совсем другого. И знаешь чего?
Он вздохнул немного устало:
- И чего же?
- Я больше всего сейчас боюсь потерять тебя. Поэтому, Эйнар, я очень прошу тебя…
Я подняла глаза и не смогла больше произнести ни слова под напором его взгляда, полного жгучего желания. Тут же послышался грохот отброшенного стула и в одно мгновение я оказалась прижатой к его груди так сильно, что не могла дышать. А потом был поцелуй. Нет, это был не поцелуй, а дурман, вливающийся в меня вместе с его языком, и я полностью растворилась в этом нереальном ощущении и состоянии невесомости. Внутри всё больше и больше нарастало чувство такой всепоглощающей любви, что снова захотелось плакать, но только уже от счастья. Я толком не помню, как с меня слетел халат и ночная сорочка, я только почувствовала спиной простыню на кровати и мягкий удар затылком о подушку. Его волосы рассыпались надо мной, и он на какое-то мгновение замер, просто нависая сверху и вглядываясь в меня замутнёнными страстью глазами.