— Брат! Ты здесь! Зачем, о, зачем ты пришел сюда?! Ты погибнешь, как и все мы! Отсюда никто не выходит живым! О боги, из-за меня умрешь и ты! Горе мне, горе! — Он в отчаянии закрыл лицо руками, не в силах сдержать слезы, ручьями катившиеся по впалым щекам.
Дхавана, нежно поглаживая брата по плечу, отвечал:
— Мы не погибнем! Мы пришли за тобой и скоро вместе выйдем из этого ада! Взгляни — этот могучий воин пришел со мной, чтобы помочь тебе!
Критана, до сих пор не сводивший глаз с Дхаваны, взглянул на Конана и грустно покачал головой:
— Здесь, в этих каменных мешках, даже он бессилен. Посмотри на меня — тут все превращаются в бесплотные тени. Мы живем лишь до тех пор, пока можем работать и создавать прекрасные вещи. Кто теряет надежду, отчаивается, опускает руки — тот попадает туда… в котлы…— Критана хотел продолжать, но не смог, и Дхавана опять ласково погладил его руки. Конан придвинулся поближе и сказал:
— Я знаю, что варится в этих котлах. Можешь не говорить. Дхавана, ты, наверное, тоже догадался, что это за похлебка. — После долгого молчания Конан почувствовал, что голос плохо слушается его, и вновь замолчал.
Дхавана спросил:
— Значит, вас заставляют есть это варево?!
— Многие из нас уже не замечают этого, они живут лишь своим ремеслом — оно здесь заменяет и свет, и жизнь. Но я не смог есть это мясо, а теми крохами хлеба, что нам достаются, жив не будешь. Поэтому, брат, ты опоздал. Я знаю, что скоро умру…
— А ты помнишь, что было вчера вечером, когда мы только что встретились? Разве я не накормил тебя?
— Я думал, что это мне приснилось — вино, мягкий хлеб, сыр… Неужели это было наяву?! Откуда? Разве Ваджран сжалился над нами?
При этих словах Конан зло рассмеялся:
— Нет, это чудовище не способно на жалость. Но мы ему, похоже, очень нужны. Посмотрим, что нам тут оставили. — Он подошел к столу, взял блюдо и принес его на тюфяк: — Смотрите-ка, совсем неплохо! Хлеб, похлебка из овощей, рис. На троих, правда, маловато, но, по-моему, мы не пропадем!.
Пока Конан говорил, Дхавана тревожно посматривал на дверь. Наконец он не выдержал и тихо сказал:
— Критана, запомни: этого воина зовут Сегир, он — мой названый брат. От ран он потерял дар речи, поэтому для всех, кроме нас, он немой. Я тебя не знаю, ты мне нужен как помощник, чтобы соткать чудесное покрывало из золотой парчи. Так сказала Сундари — а значит, так велели боги! Не волнуйся и ничему не удивляйся! А сейчас — тише!
Они замолчали и, настороженно прислушиваясь, стали быстро есть рис. Дхавана не ошибся: раздался скрежет ключа в замке, дверь распахнулась, и стражники вошли в подземелье. Они. почтительно расступились, и перед узниками предстал сам святой Ваджран, но на этот раз его лицо не облагораживала притворная маска величия. Горящие глаза смотрели жестко и жадно, губы кривились в торжествующей улыбке:
— Бог Кубира избрал вас для служения! Радуйтесь, ибо это удел лучших из лучших, удел поистине избранных! Отныне ваша жизнь посвящена богу, после смерти вы попадете в его небесную свиту и обретете блаженство! Здесь вас ничто не будет отвлекать от служения, а через месяц я желаю видеть золотое покрывало, которое ты, ткач, поклялся выткать во славу Кубиры! Иначе… Иначе твой названый брат, этот храбрый воин, будет убит у тебя на глазах, а после этого и самого тебя ждет мучительная смерть… Если же покрывало и впрямь будет таким, как ты обещал, получишь право соткать еще одно, а потом и еще…— Жрец подошел к Конану, за его спиной стояли стражники с обнаженными мечами.— Сегир, твое служение богу будет самым почетным! Кубира желает, чтобы ты ежедневно сражался в поединке на площади и побеждал. Понял, воин? Первое же поражение будет стоить жизни твоему брату, а второе — тебе самому! Такова воля бога! Милость его безгранична! Чтобы твоя сила, чужеземец, не оскудела, я велю присылать вам еду со своего стола. Но помни — до первого поражения! Завтра же ты выйдешь на помост и победишь! — Жрец вонзил острый взгляд в глаза Конана, но, схлестнувшись с голубым огнем, черная сталь не выдержала, и Ваджран отвел глаза. Потом он так же властно взглянул на Дхавану и сказал: — Я дал тебе в помощники лучшего мастера. Через неделю я приду снова, и берегись, если работа мне не понравится! Спроси у него, как умирают неугодные богу! — Жрец пренебрежительно махнул рукой в сторону Кританы, повернулся и медленно вышел.
Когда последний стражник захлопнул за собой дверь и они снова остались одни, Конан дал волю своему гневу. Он метался по подземелью как разъяренный зверь. Больше всего ему сейчас хотелось одним взмахом меча отсечь этому мерзавцу голову и посмотреть, как она покатится по земле! От этой мысли он вдруг успокоился, уверовав, что именно так и будет. Он снова присел на тюфяк рядом с братьями и стал слушать, как Дхавана рассказывает об их встрече у реки, о битве с тигром, о волшебном поясе и пророчестве Сундари. Критана слушал с горящими глазами, на его землисто-серых щеках проступил лихорадочный румянец. Надежда придала ему сил, и когда Дхавана закончил свой рассказ, он даже стал помогать ему натягивать на станок нити основы для будущего покрывала.
Днем им опять принесли пищу. Жрец сдержал свое слово: на этот раз на столе появился кувшин легкого вина, огромное блюдо с рисом, приправленным ароматными специями, несколько свежих лепешек и небольшой круг овечьего сыра. Уходя, стражник сказал Конану:
— Завтра поутру будь готов, за тобой придут. Святой Ваджран велел тебе напомнить: твоя жизнь — в твоих руках! А сейчас ешь и не очень раскармливай этих бездельников! — Посмотрев на братьев, он ухмыльнулся и запер дверь.
Критана изумленно глядел на стол, заставленный кушаньями, о существовании которых он уже давно забыл. Монахи держали своих пленников в постоянном страхе смерти. Лишний кусок хлеба был для несчастных узников богатой наградой. И теперь Критана не мог поверить, что Ваджран, чье имя проклинали сотни узников, вдруг расщедрился на такое богатое угощение. Однако Критана тут же вспомнил, что жрец требовал от этого могучего воина побеждать во имя Кубиры, а для этого нужно было сохранить пленнику силы. И юноша еще раз вознес благодарственную молитву богам за предсказание, благодаря которому они оказались вместе, в одной пещере.
Весь день братья работали: подготавливали станок, натягивали нити, сортировали мотки шелка. Конан сидел на полу, прислонившись к шершавой каменной стене, и наблюдал за их быстрыми уверенными движениями. Критана быстро уставал и часто присаживался отдохнуть и подкрепить силы глотком вина. К вечеру все было готово, чтобы начать работу, и когда светильники один за другим стали гаснуть, все трое уже спали на тощих тюремных тюфяках.
Глава пятая
Утром, вскоре после того, как пленникам принесли еду, засовы снова загремели, в пещеру вошли стражники и велели Конану следовать за ними. Они шли теми же коридорами, миновали пещеру, где варилась страшная похлебка, и поднялись наверх.
После темного подземелья яркий солнечный свет ослепил Конана, и он невольно закрыл глаза. Но монахи поторапливали его, подталкивая в спину. Пройдя через двор, они очутились в уже знакомом Конану зале с мраморным бассейном. Там ему велели раздеться и искупаться.
После этого он попал в руки проворных служек — один расчесывал ему спутанные волосы, другие умащали его тело благовонным маслом, растирали и разминали затекшие за ночь мышцы.
Кровь горячими толчками разлилась по телу, в варваре проснулось дремавшее до сих пор ощущение собственной силы. Кубок терпкого, настоянного на травах вина, казалось, удесятерил это чувство.
Напротив Конана в окружении свиты стоял главный жрец и осматривал его оценивающим взглядом — ему явно нравилось владеть этой необузданной силой и управлять ею по своему желанию. Он велел принести кресло, сел и, испытующе глядя в глаза киммерийцу, которого усадили на низкий табурет, спросил: