Скальде ответил на приветствие алианы, опустившейся в низком реверансе, мрачным кивком, невольно вспомнив о том, что произошло между ними накануне…
…Чудо, что Фьярра осталась жива. Чудо, что сумел остановиться, удержался от соблазна выдавить из хрупкого тела признание вместе с жизнью. После сбивчивого рассказа девушки пламя ярости обожгло что-то внутри. Обожгло до боли, настолько острой, что хотелось одновременно, чтобы продолжала говорить и чтобы тут же умолкла…
Повинуясь безмолвному приказу, алиана робко пересекла спальню, коснулась ледяного цветка кончиками пальцев, несмело забирая его из рук дракона.
А услышав требование, произнесенное глухим, лишенным эмоций голосом:
– Покажи мне ее, – покорно прикрыла глаза, воскрешая в памяти образ той, чьей жизнью жила последнее время. Представляя девушку, за которую выдавала себя по приказу эссель Блодейны.
Скальде смотрел на алиану, не в силах отвести взгляда. Бирюзовый шелк струился по тонкому стану, плавно его обтекая. Волосы, заплетенные в свободную косу, золотистым ореолом обрамляли идеальной красоты лицо. Тонкие черты, чувственные губы, которые когда-то хотелось ласкать, терзать поцелуями. Он готов был смотреть на эту девушку вечно и в то же время не желал ее больше видеть. Не желал слышать этот голос, в котором постоянно звучали молящие нотки.
Не желал ощущать ее рядом с собою.
«Это была ее идея! Клянусь! – вспомнился отчаянный шепот сквозь слезы. Единственный раз Фьярра заглянула ему в глаза, когда задыхалась от сковавшего горло льда. – Клянусь… Поверьте! Все придумала эссель Блодейна. Все она…»
Девушка судорожно вздохнула, когда ледяные тиски, тая, холодными струями побежали по шее, затекая за ворот платья, и, обессиленная, рухнула к ногам мужчины. Скальде отпрянул от девчонки, что перед всею Сумеречной империей назвал своею женою. Отошел подальше, потому что искушение наказать ее так, как в свое время за обман алиан наказывали предки, туманило разум.
И вот эта пугливая, безвольная, ведомая по жизни лань снова стоит перед ним. Он смотрит на нее, совершенно спокойный, внешне невозмутимый. Ледяной, каким был прежде, до знакомства с липовой княжной. Она – бледная, осунувшаяся и, как обычно, смертельно напуганная. Скальде уже казалось, что Фьярра просто не может не бояться, и это еще больше его от нее отвращало.
Пальцы девушки едва заметно подрагивали, удерживая в ладонях невесомый цветок. По полупрозрачным лепесткам пробегали искры, брызжа из хрустальной сердцевины, воспламеняя лед. Вот так и в душе тальдена вчера бушевало пламя гнева. Бушевало до тех пор, пока не выжгло все внутри до пепла, и теперь привычный холод сковал его разум и сердце.
Спустя минуту, которая наедине с алианой стала вечностью, всполохи померкли, и глазам мужчины открылась картина другого мира. Образы расплескались по ледяной глади, с каждой секундой становясь четче, ярче.
«Почему она согласилась стать тобой, участвовать в отборе?» – вопрос, который он вытолкнул из себя, прорычал, справившись с желанием придушить девчонку. Уже после того, как Фьярра, казалось, выплакала все слезы и выжала из себя все слова признания.
«Не знаю, – съежилась на полу алиана, притягивая к груди колени и стыдливо в них прячась. – Из-за мужа, наверное. Аня его очень любит. Или любила. Когда все случилось… они как раз женились», – закончила еле слышно.
Хотя он бы предпочел и вовсе этого не слышать.
Из-за мужа, которого любила…
И с которым Скальде теперь имел возможность, честь и «радость» познакомиться. Потому что цветок показал не только Аню, но и тагрового супруга, с довольным видом несущего на руках бывшую алиану.
Видение, замерцавшее на хрустальной поверхности лепестков, вспороло сковавший разум лед, подожгло в венах кровь, выталкивая на поверхность сознания ревность, гнев, злость.
Теперь все вставало на свои места. Вот почему ее так тянуло к Крейну! Вот почему их так часто видели вместе. А ведь Скальде был уверен, что все это происки Хентебесира! Но теперь… Нападение на Снежном балу… Был ли виноват только герцог или наказания заслужили оба: Крейн и фальшивая невеста?
Двойник герцога бережно уложил девушку на ютившуюся в крохотной комнатушке кровать. Аня была такой же хрупкой, такой же миниатюрной, что и эсселин Сольвер. Только волосы темнее, а еще короткие. С ними и в странных штанах, до неприличия облегающих округлые бедра, она походила на мальчишку-пажа. Жаль только, что на иномирянке, как на императорских слугах, не было наглухо закрытой куртки. А то, что было, назвать одеждой язык не поворачивался.