Который вдруг ни с того ни с сего погрустнел. Вздохнул, понуро опуская плечи, и с печалью в голосе произнес:
– Если кого и следует упрекать, так только меня. Простите, Аня… Анна? Как мне следует к вам обращаться?
– Как вам больше нравится.
Совсем не по-царски я забралась с ногами в кресло. И лекаря пригласила устраиваться поближе к камину. Интересно, весна уже наступила? Или на улицах Хрустального города по-прежнему стоит холодрыга.
Усевшись в соседнее кресло, эррол Хордис тихо продолжил:
– Простите, Аня, что убеждал его великолепие забыть о вас и выбрать в жены эсселин Талврин. Я совершил ужаснейшую ошибку! Непростительную! Теперь понимаю, что против наследника замышлялся заговор, а я стал пешкой в руках заговорщиков. Не прояви вы тогда самоотверженность, и все могло бы закончиться очень трагически. И для его великолепия, и для княжны.
– Почему решили, что вас использовали?
Протянула к огню руки. Золотистые блики немного оживили и подсветили тонкие, почти прозрачные Фьяррины кисти.
– Тот манускрипт, в котором я отыскал ритуал, якобы способный снять с Герхильдов проклятие, был уничтожен. Рассыпался пеплом прямо у меня на глазах. Как будто был иллюзией. Это случилось наутро после свадьбы. Когда вы… исчезли, а ваше место заняла настоящая эсселин Сольвер.
– Знаете… – Я закусила губу. Скверная привычка, от которой никак не могла избавиться и которой моя хитромудрая копия явно не страдала: при Фьярре губы были в полном порядке. – Мне кажется, я знаю, кто вам подбросил ту писульку.
Поудобнее устроившись в кресле, под надзором Снежка, улегшегося между мною и магом, я рассказала о кошмаре, что пережила наутро после свадьбы. Обо всем, о чем не удосужился спросить Герхильд. О нападении Древней и своевременном вмешательстве Блодейны, до последнего защищавшей тело своей воспитанницы и тем самым спасшей мне жизнь.
– Убрав меня, Леуэлла надеялась уничтожить тальдена. Думала, смерть ари его сломает, он будет раздавлен. А если даже справится с болью утраты, в любом случае не сможет дать империи наследника, и какой-нибудь предприимчивый дракон, тот же Хентебесир, потребует для себя Сумеречный трон. Мне кажется, снежная гадина опасалась Скальде. Он мешал ей или тому, перед кем она пыталась выслужиться.
– Духи если кому и служат, так только самим себе, – негромко усмехнулся целитель и замер, весь обратившись в слух, готовый ловить, запоминать, анализировать каждую мою фразу. – Снежная дева еще что-нибудь говорила?
– Что какой-то гад ей меня заказал. Кто – не знаю. – Зажмурилась, воскрешая в памяти события ужасного утра, которые с таким трудом удалось в себе похоронить. – Имени не называла. Если честно, все, что тогда случилось, как будто под завесой тумана. Я была так напугана, что почти ее не слушала. Вернее, слушала, а думала только об одном: сколько еще проживу.
– Вы храбрая девушка, Аня, и мне очень жаль, что вам пришлось это пережить, – сочувственно проговорил Хордис.
Наклонившись, провел рукой по лоснящейся холке кьерда. Снежок довольно жмурился, урчал негромко, всем своим видом показывая, что все у него распрекрасно. Теперь, когда душа, к которой был привязан с рождения, находится рядом, и никакое левое сознание больше не зовется его хозяйкой.
Выудив из глубин памяти очередной обрывок разговора, кусочек пазла, на которые раскололись воспоминания, я добавила:
– Леуэлла вскользь упомянула об эсселин Мавене.
– И что же она сказала?
Придворный врачеватель вскинул голову и посмотрел на меня с плохо сдерживаемым нетерпением.
– Что усыпила Скальде в ночь после свадьбы, а потом что-то сделала с алианой.
Мужчина откинулся в кресле, отрешенно глядя на угольки, то ярко вспыхивавшие, словно в ночи светлячки, то почти угасавшие на дне камина.
– Если так, тогда это все объясняет.
– Объясняет что?
– Когда началась оттепель, статуя ее лучезарности растаяла. Претемная Праматерь, пусть это будет правдой! – взволнованно пробормотал Хордис. – Скальде ведь до сих пор себя простить не может.
Наш разговор прервало появление служанок. Девушки вошли одна за другой, держа в руках подносы, источавшие головокружительные ароматы. На мое предложение поужинать вместе Хордис ответил рассеянным кивком. Скорее всего, даже не услышал, что попросила его задержаться. А когда вышколенная прислуга, расшаркавшись в реверансах, ушла, я щедро плеснула в кубки вина, справедливо решив, что лекарю тоже не помешает расслабиться. А еще хорошо бы ему выйти из транса, в который вогнала его откровениями о прошлой лучезарности.