Иногда Вариан Ринн задавался вопросом, почему с моря их не атаковали судна эльфов крови или Отрекшихся. Чутье подсказывало, что это нельзя было считать только просчетом со стороны Гарроша. Гаррош тоже воевал в Нордсколе, и для орка он воевал хорошо, Вариан признавал это. Но за время осады Оргриммара Вождь не предпринял никаких активных действий, кроме стандартных или обязательных. Осадные орудия Альянса поджигали и опрокидывали. Разбитые катапультированными снарядами стены чинили, вырытые ходы закапывали. Иногда лили раскаленное масло на головы осаждающих, затем просто кипящую воду. Магические силы расходовались умеренно, видимо, большая часть их тратилась на сотворение пищи и воды для осажденных жителей. Особенно после того, как были отрезаны торговые пути гоблинов.
Но никакой поддержки со стороны других членов Орды. Вариан искал подвох. Иногда казалось, будто Гаррош пытался лишь отвлечь его, пока сам занимался чем-то более важным, чем осада столицы. Но что может быть важнее, Вариан не понимал. До сих пор ответа не было.
Пока этим ранним утром, жарким, будто полдень, не пришло донесение, что среди песков, вспаханных снарядами артиллерии с той и другой стороны, у самых стен Оргриммара появился некий эльф крови. С белым флагом парламентера.
Эльф просил об аудиенции короля Ринна. К тому же эльф не желал расставаться с кинжалом, когда солдаты Альянса попросили его об этом.
Вариану все меньше нравилось это. Он выслушал донесение на ходу, пересекая лагерь. Затем взобрался на башню дозорных, сколоченную из древесины с Островов Эха. Солдат подал королю подзорную трубу.
Расшитый золотыми нитями плащ эльфа крови с гербом Луносвета горел в лучах раскаленного солнца. Эльф не скрывал того, что вооружен. Он стоял боком, отведя одной рукой плащ за спину. Вариан направил подзорную трубу на неказистые ножны. Они не вязались с лощеным видом эльфа крови. Они казались чужими, явно не эльфской работы.
Сам кинжал, если судить по рукояти, подходил эльфу куда больше. Драгоценные камни искрили на солнце, и Вариан не сразу разглядел саму рукоять.
Затем он медленно опустил подзорную трубу.
— Коня, — хрипло приказал он.
Когда он спустился с башни, конь в сине-белой попоне уже ждал его. Солдаты конвоя заняли свои места по обе стороны от короля, и Вариан запрыгнул в седло.
Для Вариана, как и всегда, когда дело касалось Андуина, время остановилось.
Он вспомнил закатный вечер в Штормграде, залитый солнцем королевский кабинет и кинжал, лежащий поверх рабочих бумаг. Впервые сын обнял его, благодаря за подарок. Простые объятия, думал Вариан, стискивая поводья коня. Сам он не позволял себе даже такого.
Конь шел шагом, в галопе не было нужды. Вариан уже видел заостренные уши и уложенные, блестящие, будто тоже из золота, волосы эльфа крови. Зеленые глаза сверкали. Эльф не выражал страха, но и не глядел на него с пренебрежением и заносчивостью, с какой глядел Вождь Орды в ту единственную встречу.
Вариан не хотел думать о том, как этот кинжал оказался у эльфов Луносвета. Спустя вечность, проведенную в стремлениях освободить Андуина, он не хотел верить, что достиг конца. Достиг мига, когда прояснится судьба сына. Терзание неизвестностью было жестоким испытанием, но правда, обычно, ранит еще сильнее. От правды не скрыться, и точно, как и прошлое, ее не изменить. Ее можно только принять. Готов ли он принять правду, какой бы она ни была?
Вариан медленно вел коня к стенам Оргриммара, оббитым черным шипованным железом. Могло ли это быть ловушкой? Да, он не исключал этого. Мог ли Вождь Орды, когда его осажденный народ стал терпеть лишения и голод, пойти на крайние меры и признать похищение? Тоже возможно. Но почему он прислал эльфа крови, а не орка?
И почему подаренный Андуину кинжал находится в таких странных ножнах?
Вариан остановил коня на достаточном расстоянии от эльфа крови. Ему сказали в лагере, что эльф обладает магической силой. Королевские доспехи были зачарованы и к тому же маг из лагеря поддерживал вокруг него защитный барьер. Еще и по этой причине ему не следовало отъезжать дальше положенного.
Эльф крови поклонился.
— Верховный магистр Луносвета Роммат, — представился он. — Я прибыл сюда по поручению Вождя Орды, ваше величество.
Вариан кивнул. Трусливый орк не решился покинуть крепостные стены лично, его этим не удивишь.
Эльф крови нарочито медленно коснулся рукояти кинжала и потянул его вверх. Вариан услышал звон мечей позади себя, но поднял руку и остановил солдат. Кинжал полностью завладел его вниманием.
Оплавленный, изуродованный кинжал, лишь хранивший следы былого величия. У него перехватило дыхание. Кто-то пытался вернуть клинку надлежащий вид, но мастер действовал неумело. Создавшие этот клинок кузнецы Стальгорна рыдали бы от обиды, будь они здесь.
Верховный магистр положил клинок у своих ног. В песок. Клинок, который Вариану хотелось прижать к своей груди и баюкать словно младенца.
Он отчетливо понял, что не хочет знать правды. Он не переживет ее жестокости. А она, несомненно, была таковой. Побывавший в пекле клинок вопил об этом.
Роммат тем временем положил возле клинка запечатанный свиток и отошел на несколько шагов назад, в тень Оргриммарских стен, где и сказал:
— Это послание от принца, ваше величество.
Правила предписывали, что король не имеет права касаться первым вещей, побывавших в руках врагов. Даже если это письмо его пропавшего сына. Возможно, умершего сына.
Солдат спрыгнул с коня и медленно, скрипя сапогами по песку, приблизился к кинжалу и свитку. Неправдоподобно медленно тянулись секунды. Больше всего Вариану хотелось подхватить с земли кинжал и свиток и погнать во весь опор в лагерь, в шатер, чтобы читать и перечитывать послание сына, пока слова не начнут расплываться перед глазами.
Он будто окаменел. Он не представлял, почему должен здесь, на виду у свиты, незнакомого эльфа крови и следивших за ним со стен Оргриммара солдат, ломать грубую восковую печать и разворачивать пергамент. Но иного выбора не было.
Вариан не сразу различил слова. И даже, когда прочел, не сразу осознал их смысл. Он поглядел на кинжал в песке и этого взгляда хватило, чтобы солдат тут же поднял его и передал королю. Вариан одной рукой прикрепил ножны к сидению, перевел дыхание и вновь вернулся к чтению.
«Отец, я пишу тебе эти строки из Гранатового Редута. Это действительно я, Андуин, и в доказательство я передаю тебе этот кинжал. Он был со мной все это время. В письме я не могу описать тебе и части того, что пережил после того, как покинул Штормград. Я расскажу тебе об этом, когда мы встретимся. Я не пишу «если мы встретимся», отец. Я верю в эту встречу и ничто и никто не сможет нам помешать. Отец, вовсе не орки виновны в моем похищении. Ты узнаешь правду, когда прибудешь в Гранатовый Редут. Прошу, наберись терпения. Увиденное может тебе не понравится. Так скорей всего и будет, но помни, повторяй себе, как можно чаще, орки не причастны к тому, каким я стал.
Твой сын, Андуин».
Внизу, другим почерком, было выведено: «Это Вождь Орды, Гаррош Адский Крик. Твой сын здесь. Это правда. Как и кинжал, который ты видишь перед собой. Эльф крови согласился доставить и послание и клинок в Дуротар. Ты вправе оставить мага в качестве заложника. Я надеюсь, что ты так и поступишь. Войска Оргриммара не возобновят сражения, пока ты будешь отсутствовать. Даю мое слово».
Слово орка. Много ли слово орка значит для Вариана? К тому же лживого орка, предлагавшего ему принца гоблинов.
Вариан еще раз прочел письмо сына.
«Орки не причастны к тому, каким я стал».
Невозможно испытывать леденящий страх такой силы под раскаленным солнцем среди красной пустыни. Тем не менее, Вариан ощущал его.