— В Редуте, наверное.
— То есть, его нет в Тераморе?
— Нет.
— Но он вернется когда-нибудь?
— Полагаю, что тоже нет.
— Почему?
Джайна соскользнула с кровати и прошла к стеклянной двери, ведущей на балкон.
— Представляешь, жители города установили мне статую, — заговорила она. — Трехметровую мраморную статую в центре города. Они считали, что я больше не вернусь. А я вернулась и теперь мне каждый день приходится смотреть на нее. Надо с этим что-то делать, как считаешь?
— Мама.
— Как думаешь, каким способом можно разрушить трехметровую статую, чтобы обошлось без последствий для города и его жителей?
— Мама, его силы изменились.
— Я знаю. Мои тоже, — она все еще глядела на город.
— Когда я смогу отправиться в Редут?
На этот раз Джайна обернулась.
— Тебе решать, Тарион.
— Я хочу увидеться с отцом. Но потом, обещаю, я сразу же вернусь к тебе.
— Ага. Я тоже была подростком. Я знаю, как это бывает. Подожди хотя бы несколько дней. Мне написал Тралл. Он навестит Терамор по дороге из Оргриммара, он мог бы многое рассказать тебе о стихиях.
— Скорее мне будет, что рассказать ему, — улыбнулся Тарион.
— Тоже верно, — со вздохом согласилась Джайна.
— Мам, может, мы отправимся в Редут вместе?
— Нет, Тарион. Знаю, что тебе хотелось бы, чтобы все развивалось иначе, но… — она развела руками, показывая свое бессилие.
— Это нечестно.
Джайна горько рассмеялась.
— Какой же ты еще… — она не договорила, покачав головой.
— Зато сколько всего я умею!
— Знаю.
— Я стану главой бронзовой стаи, мама. Представляешь? Время тоже стихия, и его потоки подчиняются мне!
— И время тоже?… Невероятно. Расскажи мне об этом. А то все мои мысли только об этой статуе. А жители ведь старались.
Она вернулась и села на кровать рядом с ним.
— Я видел Терамор, — начал Тарион. — И тебя, мама, тоже… Это могло бы произойти однажды.
Третья по счету ночь в Тераморе. Третья. А по ощущениям, целая жизнь прошла.
Джайна сидела в плетеном кресле на балконе своей башни, подтянув колени к подбородку. Одна и под звездным небом. Когда она страдала от бессонницы из-за заклинания Сумеречного Молота, все было точно так же. Но теперь даже Сумеречный Молот остался в прошлом.
А жизнь… Жизнь возвращается на круги своя. Хоть и медленно. Болезненно медленно.
Джайна тяжело вздохнула. В последние три дня она только и делала, что вздыхала, подумала она. Легче от этих вздохов точно не становилось, только позволяло остановить поток мыслей. Опасных мыслей. Движущихся не туда, предательски приводящих ее раз за разом на пики Гранатового Редута, где она видела Нелтариона в последний раз.
Праздничные шествия, долгие благодарственные речи, смех и песни разных — таких буквально разных — народов Азерота. Даже волшебным круассанам в тот день радовались искренне. Магия снова была возможна, чародеям больше не грозило провалиться сквозь землю от малейшего заклинания. Булочки разлетались на «ура» в то утро, их с воодушевлением запивали вином. Настоящим, хотя некоторые и разбавляли его сотворенной магами водой. Чтобы отдать дань, так сказать…
Нелтарион не принимал участия в празднике. Как и Джайна, собственно. Их сын тогда, на исходе второго дня, по-прежнему не приходил в себя. Раны Тариона ужасали Джайну, хотя Хейдив, зеленые драконы и другие лекари Редута уверяли ее — по очереди или хором, — что жизни Тариона ничего не угрожает. Фактически, ее сын даже не нуждался в лечении. Иные силы подпитывали в нем жизнь, и его раны медленно, но заживали. Тралл сказал ей, что, благодаря единению со стихиями, ее сын, вероятно, обрел бессмертие.
Если Аспект предаст или пойдет против стихий, сказал Тралл, они отвернутся от него. Но до тех пор он будет жить… Вполне логично, заметил в установившейся тишине Малфурион, стихии сами выбрали Тариона, им и устанавливать правила.
Времена изменились, думала Джайна, и они мало походили на дни, когда стражей этого мира назначали Титаны.
Малфурион был внимателен к ней. Это было необычно, но переговорить с ним наедине так и не вышло. Джайна хорошо успела его изучить и знала, что только в присутствии других он держался преувеличенно замкнуто.
Ей еще предстоит поговорить с ним. В конце концов, ей придется чем-то заниматься потом, когда Тарион покинет Терамор. Он сам очнулся, как и обещали лекари, когда пришло нужное время. Точно так же однажды он покинет город. Джайна не питала иллюзий на этот счет. Вероятно, она отправится следом за ним, ведь ему предстоит обрести власть над еще одной стихией. Хотя она и не будет навязываться и следовать за сыном по пятам. Это будет сложно, но она постарается.
Нелтарион может откликнуться на призыв Тариона. А снова оказаться рядом с ним, ощутить жар его кожи…
Еще один тяжелый вздох. Их было слишком много и станет только больше.
На празднике в Редуте Джайна впервые предстала едва ли не перед половиной Азерота. После этого молва о ее возвращении уж точно разнеслась по всему миру. Джайна не удивилась, когда по возвращению в Терамор, получила весточку от гоблинов-торговцев из Пиратской Бухты.
Жизнь возвращалась на круги своя. С чего-то нужно было начинать. Поначалу всегда сложно. Ей это хорошо известно, она ведь не впервые переживает подобные чувства, правда?
Впервые, сама себе отвечает Джайна.
Но какая теперь, в сущности, разница? Ну и что, если эти чувства не шли ни в какое сравнение с теми, когда она оставила Артаса в одиночестве у стен Стратхольма? Или теми, когда, размазывая по щекам слезы, она читала донесения об учиненных армией нежити во главе с новым Королем Мертвых разгромах в Даларане, Лордаероне и Луносвете?… Таких донесений было много. И слезы однажды иссякли.
И Артас, и Джайна оба сделали свой выбор и следовали ему.
Сейчас выбор тоже был сделан.
Запрокинув голову, Джайна считает количество мерцающих точек на темном бархате небосвода, но зрение ее подводит. Ветер холодит щеки. Однажды и эти слезы иссякнут, просто нужно ждать. Наверное, больше, чем в прошлый раз.
«Спасибо, леди Праудмур». Спазм сжимает горло, и она кусает ладонь, чтобы не разрыдаться сильнее.
Она закрывает глаза, потому что не различает к этому мигу ни одной проклятой звезды в небе.
Тарион рассказывал ей об уничтоженном Тераморе, о погибших жителях, о том, что другие, всевозможные развития событий, так или иначе, приводили к гибели этого мира. Она должна помнить, что этот мир выжил, благодаря ей и Нелтариону. Только это было важно, это было главным.
Хотя, конечно, хотелось другого. Но даже магна Эгвинн настаивала на том, что отношения между драконом и смертной не приведут ни к чему хорошему. Для Джайны, разумеется.
Нелтарион и она знали об этом. С самого проклятого начала, на дне Великого Моря, среди дворцов Зин-Азшари и даже среди скособоченных домишек мурлоков. Знали, к чему это все вело…
И привело. Мир спасен, и «спасибо, леди Праудмур».
Впервые она оказалась так близко. Впервые касалась его, так же бесстрашно, как и раньше. Первый шок, испытанный ею при первом появлении черного дракона, тем более, давно остался в прошлом.
Она знала, что он не справится без нее. Он не просил ее о помощи, разумеется, он сказал, что сам вытащит Тариона из Грим-Батола, чего бы это ему не стоило. Ему может не хватит сил, но ради нее он вернется, так он сказал. Противоядие еще не подействовало в полной мере, жестоко было с его стороны говорить об этом, когда она и дышала-то с трудом. Ей пришлось расспрашивать обо всем Хейдива, когда она смогла говорить. Какое-то время было потрачено на то, чтобы она смогла сделать хоть несколько уверенных шагов без помощи пандарена.
Хейдив не останавливал ее. Она была благодарна ему за это.
Потом она ощутила выброс магии совсем близко. Это не отняло у нее много времени, как она и рассчитывала. Но она могла появиться в Грим-Батоле и раньше.
Вряд ли это многое бы изменило, думает Джайна сейчас, слушая, как вдали о волнорезы бьются волны.