– Тварь! Что это за тварь? – прорычал Ливис, судорожно хватаясь за раненную руку, он пытался остановить кровотечение, при этом не спуская глаз с шипящего змея.
– Кто здесь тварь, нужно ещё посмотреть, – прохрипела Изабелла, от волнения горло сдавило, но разгневанный клёкот змея успокаивал и придавал сил.
– Убью! – Глаза мужчины заволокло кровавой пеленой ярости.
Он рванулся вперёд, и Изабелла со вскриком отшатнулась назад, а зверь на её руке, ощерив пасть, сжался тугой пружиной, приготовившись вцепиться в противника.
Граф успел сделать два шага, как перед ним соткалась прозрачная стена, и он со всей силы врезался в неё, и по уплотнившемуся воздуху разошлись волны, как по водной глади.
– Я не знал, что нравы столицы опустились до такого уровня. – Раздался низкий голос, в котором чувствовалась холодная ярость. – Даже варвары юга не докатились до того, чтобы нападать на женщину, тем более – прямо под взором Императора.
При звуке этого голоса внутри Изабеллы само собой появилось странное спокойствие, словно, что бы ни произошло, всё будет в порядке. Она повернулась в сторону герцога и с радостью посмотрела на мужчину в чёрном с серебром одеянии, только теперь она заметила, что драконы на его рукавах очень похожи на того, что сейчас вцепился в её руку, смотрел на герцога и радостно щебетал, что-то понятное ему одному.
– Эверард, – со вздохом облегчения произнесла Изабелла, но она ощутила на себе его пристальный взгляд, и щеки вспыхнули огнём. Отвернулась, но лучше от этого не стало – как минимум половина залы наблюдала за ними.
– Ты! Это ты, ублюдок! – яростно просипел Ливис. – Что, надоело прятаться? Решил показаться? В рыцаря сыграть? – Он чувствовал на себе взгляды дворян, но почему-то это не останавливало. Гнев, смущение, стыд – всё приводило его в ещё большее бешенство, и он не заметил, как от его слов весь зал замер, как по команде.
Изабелла бросила гневный взгляд на Ливиса, так и хотелось взять и придушить мерзавца.
– Вы в порядке? – спросил Эверард у Изабеллы, не обращая ни на что внимания, он и сам не заметил, насколько мягко прозвучал его голос. Настолько, что из Изабеллы начисто вышибло все гневные мысли и она с удивлением воззрилась на герцога.
Пламя синих глаз мерцало, затягивая Изабеллу, увлекая за собой. Ещё чуть-чуть, и она, подобно какой-нибудь деревенской простушке, встала бы с открытым ртом на глаза у всего высшего дворянства Империи, но вспомнила, что её вроде бы о чём-то спросили.
– Да. Да, со мной всё в порядке, – ответила, смущённо опустив взгляд в пол. Щеки продолжали нестерпимо полыхать.
– Хорошо, – сказал Эверард и перевёл взгляд на серебряного дракона, который успел незаметно перелезть с руки на плечи девушки и, устроившись там, как заправский кот, урчал, свесив хвост, жало на его конце уже впитало кровь и поблескивало хищным металлом. – Молодец, – похвалил он голема.
Затем Эверард повернулся к молодому графу, которого до этого игнорировал напрочь, и воздух сгустился от напряжения, казалось, вот-вот во все стороны хлынут потоки молний, как в самый грозный шторм.
– Стоит отдать должное, как вас там?.. Вы первый, кто посмел назвать меня ублюдком и сказать об этом мне в лицо. Воистину, смелость достойная должной награды, – с презрением процедил Эверард.
К этому моменту воздух вокруг Ливиса уплотнился настолько, что ему стало трудно дышать, горло сдавило, и он попытался двинуться, но невидимые путы приковали к месту. Выражение лица резко сменилось с разгневанного на недоумённое, растерянное, по щекам поползла мертвенная бледность – он, наконец-то, осознал, что совершил глупость, смертельную глупость. Его глаза в отличие от остального тела все ещё могли двигаться, и он только сейчас увидел странные выражения на лицах собравшихся, как будто они смотрели на что-то неприглядное, достойное презрения.
Вдруг давление стало настолько большим, что Ливис не удержался на ногах и с немым возгласом упал лицом в пол, растянувшись во весь рост. Боль пронзила его от макушки до пят, что-то хрустнуло, и во рту появился солоноватый металлический привкус.
Эверард приблизился к распластанному телу и пинком перевернул его на спину. Глаза графа Пакрита смотрели с ужасом непонимания, губы шевелились в немом вопросе. Он так до конца и не осознал, чем заслужил всё это. Попытался взглянуть в сторону, ему хотелось завопить, попросить о помощи, но все просто смотрели на него, и никто не решился ни заступиться за него, ни отвернуться.
Глаза Эверарда блеснули синим пламенем и давление на графа усилилось настолько, что по залу прокатился отвратительный треск рёбер вперемешку со странным булькающим хрипом – изо рта графа заструилась кровь.