— А если я откажусь это носить?
— Мы никого не принуждаем, — пожал он плечами, — но тогда ты познакомишься с карцером.
— Скажите, господин Спенсер, а доктор дружит с головой?
— Ха, его методики может и выглядят странными, но поверь, они безотказно работают, — усмехнулся Марк.
— Через боль, страх и унижения, — я показал рукой на платье.
— Парень, ты бывал в цирке? Там львы и тигры вытворяют разные штуки, а рядом стоит дрессировщик с кнутом, сомневаюсь, что без дрессировщика получился бы цирковой номер.
— Волки, — сказал я.
— Что волки? — удивился начальник охраны.
— Волки в цирке не выступают.
— Через два часа за тобой придут, — сообщил он после небольшого молчания и вышел из моей палаты.
«Ну в карцер, так в карцер, только пойду я туда на моих условиях», — решил я, доставая скальпель.
****
Начальник лагеря, Виктор Гарсия, оглядел собравшихся на центральной площади детей. Сегодня он преподаст всем очередной урок. Он умел признавать свои ошибки и понимал, что порка произвела совершенно обратный эффект. Парень не только не сломился и не стал молить о пощаде, но стойко выдержал экзекуцию до конца, не издав ни звука.
Виктор Гарсия периодически проводил такие показательные экзекуции. Они охлаждали самые горячие головы в лагере, но парень показал, что можно иначе. Можно дойти до конца и не сломаться. После порки в лагере началось брожение, дети разбивались на группы и о чём-то шептались. Он понимал, что такие вещи нужно подавлять в зародыше, иначе так и до бунта недалеко. Сейчас весь лагерь ждал появления своего негласно выбранного лидера. Ну что ж, он им его предоставит, правда, в женском платье. Унизь человека, выстави его в смешном свете и всё, можно забыть, что он когда-нибудь возглавит сопротивление. Он отправил самых здоровых охранников, чтобы они проследили, что тот наденет это платье. Парень, конечно, бунтарь, но его физическое состояние оставляет желать лучшего, и серьёзного сопротивления он не окажет. Сломить, подчинить, а потом произвести в дельту. Из таких вот сломленных и униженных получаются самые рьяные помошники. Такие уже сами, без подсказок, применяют его методику. Эх, его методика, его детище. В Имперском университете ужаснулись от его научной работы и даже отстранили от преподавания, посчитав негуманными методы обучения. Но нашлись добрые люди, которым до лампочки было как, главное, чтобы всё работало без сбоя, как часы. Кстати, о часах, он посмотрел на циферблат, что-то охранники долго возятся с этим омегой, неужели два здоровых амбала не могут скрутить полуживого подростка. Он невольно поёжился, чувствуя, что ситуация выходит из под контроля.
Вдруг сбоку послышался какой-то нарастающий шум, все повернули головы, но увидели лишь облако поднятой пыли, и это облако стремительно приближалось к ним.
— Тпрррррруууу — вдруг кто-то прокричал из облака, и оно остановилось в трёх метрах от Виктора Гарсии.
Песчаное облако осело, и всем предстал юноша в белой тоге. Он стоял в повозке, запряжённой двумя ишаками. Его рыжие волосы торчали во все стороны, в правой руке он держал какую-то палку, на которой была насажена тряпка в цветах леопарда. Оглядев всех победоносным взором, он ударил кулаком правой руки в сердце и, обращаясь к Виктору Гарсии, произнёс:
— Идущие на смерть приветствуют тебя.
****
«Так вот ты какой, карцер», — произнёс я, оглядев убогую комнату. Само помещение было два на два метра, без окон. Там не было вообще ничего, только голый пол. И здесь мне придётся пробыть аж целых три дня. Сказали, что кормить не будут, но воду обещали. Интересно, а в туалет мне куда ходить? Но спрашивать я не стал, а тупо улёгся на бетонный пол и дал команду вогнать свой организм в анабиоз.
Очутился я тут благодаря своей выходке. Как только начальник охраны покинул мою палату, я начал действовать. Вытащил припрятанный скальпель и, разрезав платье, соорудил нечто, напоминающее флаг. Из белой простыни, при помощи того же скальпеля, я соорудил себе римскую тогу. Сорвав занавески, я использовал карниз как древко моего флага и, покинув лазарет, благо моя палата находилась на первом этаже, отправился искать свою колесницу. Выбор мой пал на тележку с ишаками, на которой подвозили на склад готовую продукцию.
Наш доктор решил устроить шоу с моим участием, что ж, я не против, но внесём коррективы в сценарий. Ну а дальше всё было очень просто, ворвавшись на площадь, я предстал перед всеми в образе римского легионера. Но мой актёрский талант не был оценен нашим доктором, и я очутился в карцере.
****
Три дня пролетели незаметно, я просто спал, изредка делал глоток воды, всё же организм, как не крути, не может без воды. «Освобождать» меня пришёл сам начальник охраны, Марк Спенсер. Я даже вначале возгордился: «Ого, какие почести!», а потом понял — администрация просто боялась, что я ещё что-то отчебучу. Едва мы покинули карцер, как я, извинившись, справил малую нужду прямо на внешнюю стену карцера. От такой наглости, начальник охраны просто онемел.