Виктор Гарсия шёл и не узнавал свой лагерь. Ещё три часа назад аккуратные домики были исписаны варварской граффити. На одном из них красовалась народная немецкая песня :
"Die Gedanken sind frei, wer kann sie erraten,
sie fliegen vorbei wie nächtliche Schatten.
Kein Mensch kann sie wissen, kein Jäger sie schießen
mit Pulver und Blei: Die Gedanken sind frei!"
примерный перевод :
Мысли свободны, кто может их угадать,
они пролетают мимо, как ночные тени.
Никто не может их знать, никакой охотник не может их сбить
с порохом и свинцом: мысли свободны!
На другом
Ich bin zu müde, um schlafen zu geh'n
Zu aufgeregt, um zu ruh'n
Ich kann nicht essen, weil ich keinen Hunger hab
Und ich könnte vor Durst glatt verblüh'n.
(Перевод:
Я слишком устал, чтобы идти спать
Слишком взволнован, чтобы отдыхать
Я не могу есть, потому что у меня нет аппетита
И я мог бы просто увянуть от жажды. )
Так они и шли, попутно читая надписи на стенах. Но главный сюрприз их ждал на центральной площади. Точно посредине, под флагом Империи стояла повозка запряжённая двумя ишаками, а в самой повозке сидел огромный хряк, на его голове красовалась самодельная корона, а на боку было написано : "Карл". И это стало последней каплей, добившей начальника лагеря.
Виктор Гарсия побледнел, схватился за сердце и стал медленно заваливаться на бок.
Глава 5
****
Я бежал вдоль берега. Темп для себя я выбрал щадящий — где-то 8 км/ч, торопиться мне некуда, а вот силы стоило бы и поберечь. Погони я не опасался. Не думаю, что сейчас у лагерной администрации есть дело до какого-то беглого подростка, с острова ведь всё равно не убежать, именно так рассуждала администрация, ничем не ограждая перемитер. Отправят запрос местным властям, они и поймают беглеца. К тому же у Виктора Гарсии сейчас должны быть совершенно другие проблемы. Он должен хоть как-то объяснить комиссии, какого чёрта у него творится в лагере. Комиссия, какой бы она не была, была послана министерством. Будь то министерство образования или министерство внутренних дел, это совсем без разницы. Она была официальной и это самое главное. Так что нашему доктору-психопату придётся объяснять не только смерть подростка, но и исчезновение начальника охраны и того бедлама, который творится внутри лагеря. Парни постарались на славу, правда с Императором Карлом переборщили чутка, но я был слишком зол на администрацию лагеря. Детям я сказал, чтобы не волновались, никто им ничего не сделает, а если припрут, то валите всё на меня. За детей я действительно не опасался. Кто же будет резать курицу, несущую золотые яйца? Ведь каждая секунда проведённая в карцере — это минус евро у аристократа. Поэтому они скорее всего сменят администрацию, улучшат детям условия и уж тогда займутся мной. Сейчас для них самое главное — потушить пожар, который спонтанно возник в лагере. И не допустить никаких утечек наружу. На меня они скорее всего вышлют ориентировку местной полиции, которая до чёртиков ленива и делать ей больше нечего, как гоняться за сбежавшим подростком. Так что со стороны аристократии никакой для себя опасности я не нахожу. Другое дело — Синдикат. У меня находится вещь, которая принадлежит им, и эта вещь очень дорогая, можно сказать, бесценна, потому что в свободной продаже её не купишь. Эти да, эти будут носом рыть, чтобы найти меня. Я думаю, что сам Синдикат не будет мараться в этом, он попросит местных бандитов разыскать меня. Ведь именно с ними Синдикат и ведёт дела. Честно сказать, мне эта контора очень импонирует, сами они ни во что не лезут и всегда загребают жар чужими руками. Именно поэтому я и держал свой путь в рыбацкую деревушку, я хочу, чтобы они как можно поскорее вышли на меня. Это, конечно, опасно, но у меня есть преимущество — местные бандиты будут думать, что имеют дело с обычным подростком, и вряд ли отнесутся ко мне серьёзно. На этом я и хотел сыграть. Удивить, обставить местных и показать Синдикату, что им лучше иметь дело со мной напрямую, без «посредников». Довольно самоуверенная позиция, скажете вы? Возможно, но тот небольшой опыт общения, который я имел с мистером Флинтом, показал, что Синдикат прежде всего судит людей по их поступкам, а не по родословной, полу или возрасту. Да, я хочу произвести на Синдикат впечатление, каюсь, я тщеславен и немного хвастун. А если без шуток, то хорошие связи в теневой экономике Империи всегда пригодятся. Ведь мне надо будет как-то выбираться отсюда, а без Синдиката у меня вряд ли это получится. Ни денег, ни документов, в рюкзаке есть немного еды, три литра воды, печати и батарейка ушедших.
****
Деревушка показалась, когда уже совсем стемнело. Я забрался на холм и, накинув на себя усиление зрения, принялся оценивать обстановку. Поселение находилось в километре от моря — узкая тропинка проходила между холмами и соединяла деревушку с лодочной станцией. Около причала стоял одинокий дом. В деревушку я решил не идти — пойду, попытаю счастье в этом одиноком домике. Около дома лежала перевёрнутая лодка, а рядом на странной конструкции сушился парус, поодаль висели рыбацкие сети. Рядом на перевёрнутой лодке сидел дед, похоже, он и есть хозяин этого дома, и возможно, он не откажется от пары молодых, но крепких рук. Дед сидел и курил трубку, смотря на водную гладь. Я специально вышел на открытое пространство, чтобы дед мог заметить меня заранее, но тот совсем не реагировал на меня. Где-то залаяла собака, но дед был словно статуя, казалось, ничто не может отвлечь его от трубки.