—От прошлого так просто не убежать, — снова не сдержался Киэнн. — Оно всегда дышит в затылок.
—Вот-вот! — радостно подхватил Монро, принимая это за часть игры. — Твои старые демоны возвращаются к тебе. Они шепчут, шелестят беззвучными голосами, бряцают оковами, воют, скрежещут, обещают тебе несметные сокровища и грозят нестерпимыми муками. Вторая же часть твоего сознания пребывает здесь и сейчас, ты все видишь и слышишь, ты знаешь, что едва не был похоронен заживо, отдаешь себе отчет, что все еще лежишь в гробу, хотя теперь и в роскошном, сверкающем сусальным золотом и выложенными из драгоценных камней витражами храме Рассветного бога, вокруг тебя столпились, скорбно склонив головы, твои собратья паладины, на их лицах ты читаешь тревогу и робкую надежду, тут же мелькают облаченные в белоснежные, расшитые золотыми узорами одеяния служители Властелина зари Латандера, они говорят о чем-то друг с другом высокими юношескими голосами — ты видишь и слышишь всё, но эта часть тебя кажется тебе самому чуждой, навязанной тебе. Она равнодушна к происходящему и родной язык Фаэруна, на котором говорят паладины и жрецы, кажется ей уродливым улюлюканьем, и ты не можешь понять ни слова. Но осознаешь, что должен соединить две части себя воедино, чтобы пробудиться от страшного сна.
Краем глаза Киэнн замечал, что теперь рассказчика немного знобит. И все же Джон Монро повествовал о своих ночных кошмарах, которые вне сомнения не раз посещали его в реальности, с завидным мужеством. Киэнн небрежно плеснул чуть больше масла в огонь:
—Жуть какая! Мне что-то такое пару раз снилось. Еще в детстве, кажется.
Взгляд Монро на секунду испуганно остекленел, но человек снова спрятал неосознанный, глубинный страх за беспечной улыбкой:
—Ну, наверное, бывает…
Ага, еще как бывает. На самом деле он очень верно истолковал свой кошмар как разновидность одержимости. Бывает и похуже, конечно. Бывает и наяву. Хотя ту, что наяву, обычно довольно легко распознать, идаже самому одержимому, не говоря уже об окружающих. Это во сне ты один на один с «демоном». Или просто искусным магом.
—Опять бросать на волю? — между тем, зевая, спросил Флэгг.
—Да, но на этот раз можно с преимуществом: похоже, паладины пригласили тебе лучших экзорцистов, чтобы помочь избавиться от власти овладевшего тобой демона.
Флэгг сгреб сразу два двадцатигранных кубика и изящным жестом отправил их вдоль игрового стола. Бросок удался.
Придя в себя, сэр Фаллос Каннабис, по подсказке мастера, поведал почтенному ордену, что его душу похитил тот самый неведомый демон, что временно овладел его телом и сковал его страшным параличом смерти, и, чтобы освободить пленную душу от власти исчадия, согласно явившемуся ему во сне видению, пятеро избранных, одним из которых будет он сам, должны спуститься в недра древнего заброшенного и таинственным образом погребенного под землей святилища эльфийского божества Лабеласа Энорета где-то на подступах к Тетирскому лесу и очистить его от скверны. Разумеется, имена всех «избранных» также явились ему во сне, и не надо долго гадать, кто это был. Правда, оставалось не совсем понятным, зачем демону сообщать пленному паладину всю эту информацию, но сэр Каннабис (устами ехидного Флэгга, то и дело, выходя из роли, отмечавшего, что вовсе не хочет, чтобы его отправили на костер инквизиции) утверждал, будто все это поведал ему сам Бдительный Страж Хельм, покровитель ордена Сияющего Сердца. Причем данжен мастер отчего-то не стал принуждать его делать броски на обман или убеждение. Вероятно, ему уже не терпелось перейти от долгой завязки истории к ее непосредственному развитию.
Четверку бранящихся и все еще плюющихся друг на дружку узников выволокли из камеры и доставили прямиком в Высокий Зал, дабы предстать пред очи Совета Прелатов Благороднейшего Ордена. Заслышав, что за миссия возлагается на их плечи, трое из четверых «избранных» едва не взбунтовались, и одна только Хора Тенешип так и пылала желанием отправиться в предстоящий поход — то ли зная что-то еще, о чем по-прежнему деликатно умалчивала, то ли и впрямь жаждая очистить эльфийское святилище. Конечно, учитывая ее нынешнюю профессию и поведанную ранее предысторию, следовало предположить, что отношения с родными богами у эльфийки напряженные, но подразумевалось, что о своем отступничестве она особо не распространялась, да и слово чернокнижник у нее на лбу вряд ли написано. Дварф Пита поначалу воспротивился навязанной задаче из чистого упрямства и расчетливости, но обещанная Орденом без преувеличения баснословная награда в три сотни золотых вкупе с невероятной славой, почетом и даже посвящением в рыцари быстро убедили не только его, но и отважного Лучано Индиго, неунывающего боевого барабанщика народа турами, за которого играл Доктор Ватсон. Однако Напанель еще продолжал (или, быть может, продолжала — определить пол своего персонажа Киэнн так никому и не позволил, все броски на проницательность окружающие неизменно проваливали) заламывать руки, закатывать истерики, сыпать угрозами и оскорблениями и бессовестно торговаться.