Если по-честному, то полторы сотни Киэнн проиграл в первую же секунду, и почти наверняка это было достаточно заметно со стороны, чтобы отрицать. Но как раз проигрыш его, конечно, менее всего беспокоил. Потому что мара его, разумеется, тоже сразу узнала, но лишь гордо вздернула подбородок и хищно облизнулась, точно зверем в капкане тут был именно он, а вовсе не она. Затем томно качнула бедрами и неспешной походкой направилась прямиком к нему. Было что-то парализующе странное в этой невозмутимости: ни дикой ярости Снарга, ни нервной подозрительности Уэньи, ни виноватого трепета О’Туммы — только ледяное осознание собственного превосходства.
— Полли, дорогая! — Монро попытался подняться навстречу возлюбленной.
Мара скользнула по человеку небрежным взглядом и устремила его черное пламя прямиком на Дэ Данаана:
— Меня ищешь? — глубоким, как ее декольте, бархатным голосом проговорила она.
— Может, и тебя… — Киэнн запустил все десять пальцев в волосы, мучительно сражаясь с гипнотическим дурманом.
— Ну вот, — ее бабочки-губы обернулись крадущейся змеей, — нашел. Рад?
Смертный любовник ночной наездницы растерянно перебежал взглядом от мары к Киэнну:
— Э-э-э, Дэн… Вы что, знакомы?
— Да, Джон, — кивнул в ответ король фейри. — И о-о-очень близко.
— Подожди… — Монро, похоже, вовсе растерялся. — А разве ты не… ну…
— Я нет. — Киэнн не сдержал ехидной усмешки: — Прости, если разбил твое сердце.
Мара зло сверкнула глазами. То ли ее бесили подозрительные намеки, которых она не понимала, то ли она просто упрямо не желала выходить из центра внимания.
— Итак, — все тем же тоном нисходящего к мольбам почитателей кумира, но уже более требовательно продолжила она, — я слушаю. Что ты хотел мне предложить, король Маг Мэлла?
Киэнн не верил собственным ушам. Он спит? Это галлюцинация?
— Ты совсем рехнулась, Фьёль? Ты хоть соображаешь, что несешь?
Она и бровью не повела, в голосе мелькнуло притворное сочувствие:
— А разве ты не за своим крысенышем прибежал? Не за этим… — она скривилась в гримасе омерзения: — порождением Бездны?
В мозгу громыхнул очередной динамитный заряд. Вот так, прямым текстом? Ущипните меня кто-нибудь, да посильнее!
— Маленький крысеныш, помет большой крысы, — между тем невозмутимо продолжала Фьёльреанн. — Что именно ты собираешься предложить мне за его жалкую человеческую шкурку? Как хорошо ты умеешь танцевать на лапках?
Вспышка. Долгий, надсадный вопль Гьяллархорна. Утробный рык издыхающего стоглавого Левиафана. Слишком просто, слишком просто.
Говорят, буддисты, или, может быть, йоги практикуют что-то вроде остановки процесса мышления. То-то бы удивился старина Декарт! Что еще можно предумышленно остановить таким образом? Когда твоя память — нескончаемые миллиарды одновременных «здесь и сейчас», а прошлое никогда не уходит ни на полшага, отключить процесс запечатления кажется немыслимым благом и королевской роскошью. Но минутное беспамятство всегда приходит совсем некстати. Когда чернота, щедро подаренная помутнением рассудка, схлынула, Киэнн обнаружил, что вокруг голосят, по меньшей мере, три десятка глоток. Сам он лежит на полу, грея доски паркета лопатками, лицом к потолку. Только самого потолка не видать, потому что на груди у него восседает взбешенная огненногривая фурия. Левая щека у мары рассечена наискось, кривой порез аляповато инкрустирован пунцовой коралловой крошкой. Это я ее так? Хоть чем? Даже интересно. Хорошо еще, что вопрос о том, можно ли бить женщину, для Киэнна никогда особо остро не стоял: тут он был за однозначное и безоговорочное равноправие полов.
Теперь мара шипела и плевалась, как раскаленная доменная печь. Ребра трещали под ее хорошенькой подтянутой попкой, способной обретать вес гранитного надгробия. Лица мешались в серую тошнотворную круговерть, воздуха в легких катастрофически не хватало…
Что-то гулко звякнуло и во все стороны брызнул каскад сверкающих осколков. Фьёльреанн оскалилась и закатила глаза, на переносицу сползла новая струйка крови. Пивным бокалом кто-то приложил, что ли? Из хаоса за спиной мары выплыло бледное лицо с почти карикатурными очертаниями типичных нердовский очков и пожухлым облачком ореховых волос, потом его наполовину заслонил прямоугольник какого-то довольно увесистого на вид томика в чуть потрепанном переплете. Рулбук? С правилами свериться? — Самый подходящий момент.