Разгоряченный жеребец нагнал резвую кобылку на узком, почти полностью затопленном перешейке через Вулф Лейк. И беззастенчиво принялся кусать за зад — человеческое и фейское сознание к этому времени успели изрядно уйти в фон, хотя Киэнн и старался не отпускать здравый рассудок слишком далеко. Крутые бока мары так и ходили ходуном, но она все же попыталась выжать из себя еще больше, оттолкнулась от скользкого асфальта, перемахнула через низенькую жестяную ограду и раздобревший от дождя поток, поскользнулась и полетела в грязь копытами вверх. Мустанг не раздумывая сиганул следом за ней, приземлился, увязнув по самые бабки в раскисшем грунте, но устоял. Стремление покрыть путалось в голове со стремлением подчинить — впрочем, разве они не суть одно и то же?
Холеная плоть кобылы снова стала рассеиваться, и Киэнн уже ожидал нашествия саранчи или атаки чаек по сценарию Хичкока. Так что, надо признать, поначалу даже не сообразил, что именно происходит. Даже когда водяная корона заодно с серым илом, бурой глиной, мелкими камешками и мокрым песком взметнулась над головой, а от мары, казалось, и след простыл. Однако ее незримое присутствие все равно явственно ощущалось. И только когда сверху нежданно упал карающий перст Божий, а задранный ввысь кошачий хвост танцующего вихря зачерпнул из озера пригоршню трепыхающейся серебристой рыбешки, подхватил прибитые к берегу плавучие коряги и сломанные ветви, сорвал задний бампер с неосторожно припаркованного неподалеку автомобиля и швырнул все это прямиком к грозовому небу — беззвучно рассмеялся. И смеялся даже когда его самого закружило на дьявольской карусели вихря и мир поплыл в черном тягучем тумане. В эту игру мы с Ллеу играем каждый уикенд, Фьёль, нашла, чем удивить! Хотя, оригинально, конечно: мара не поднимала ураган, мара сама обращалась в него. Наверняка это почти так же смерти подобно, как его давнишняя шутка с медным браслетом на птичьей лапке. Впрочем, тот раз был отнюдь не последним. Хорошо, что Этт не знает.
Оседлать смерч не так уж сложно. Все, что нужно сделать — это пропустить его сквозь себя. Или себя сквозь него. Сделаться его частью, его сердцем, его сутью. Киэнн поймал ритм несущего потока, отключил сознание, прислушался к дыханию живого торнадо… И слился с ним воедино, теряя собственную плоть и облик, вошел даже не в тело, а в разум и сознание мары, с каждым мгновением и каждым витком все более овладевая и подчиняя их себе. Противоестественный смерч сменил направление вращения, устремившись по ходу часов, то и дело замирая и искажаясь, точно при прерванном вещании. Затем грозный пасынок природы вдруг сжался в комок, уронил груду сора, веток и листвы на вымытый дождем асфальт, и истерзанное, полуживое тело оборванной женщины, как мешок тряпья, бессильно шлепнулось в густую свинцово-бурую жижу на мелководье.
Приплыли, повелительница кошмаров. Теперь я немного побуду твоим внутренним демоном.
Глава 34. Приятного времяпрепровождения
Вы все еще полагаете, что одержимые демоном перемещаются на вывернутых конечностях, закатывают глазные яблоки до пустых белков и кусают до крови собственные языки оттого, что злой дух смеется над ними, забавы ради извращает их людскую природу? — Черта с два! Никто себе не враг! В конце концов, это же просто больно, а боль тела, в котором находишься, чувствуешь превосходно. Проблема в том, что управлять таким телом даже сложнее, чем своим в состоянии трансформации — там ты, по крайней мере, один, а тут… Это отнюдь не марионетка, даже не марионетка с перепутанными нитями, много хуже — оно тебе сопротивляется, оно тянет мышцы и суставы в другую сторону, оно категорически не хочет тебе принадлежать. Оно привыкло принадлежать кому-то другому, не тебе, себе самому, и ничего не может поделать с этой дурной привычкой. И еще оно знает: если уступит, отдаст контроль — умрет. И ты знаешь, что не можешь уступить. Или проиграешь. И тоже умрешь.