- Мне хочется проехаться по живописному маршруту, - отвечаю я, откидываясь на сиденье. - У нас никогда не было возможности просто... поговорить.
Я чувствую, как растет ее беспокойство, атмосфера между нами сгущается из-за ее опасений.
- При всем уважении, агент, я думаю, что место преступления немного более актуально.
Я пожимаю плечами.
- Это только так кажется. Давай посмотрим на это объективно. Охоты на людей больше не будет. Каждый человек, представляющий интерес в этом деле, либо мертв, либо заключен в тюрьму. К чему будут все эти доказательства?
Ей требуется несколько секунд, чтобы обдумать мои слова.
- Доказательства крайне важны. Мы только предполагаем, что МакГрегор приказал убить двух своих людей, - она делает паузу. - Троих, включая Райланда Мэддокса.
- У тебя есть другая теория?
- Я работаю не на основе теорий, - в ее голосе слышится нотка нетерпения. - Вот почему так важно изучить все улики. Чтобы я могла дать детективам то, что им нужно для проведения расследования и разработки теорий.
- И ты так хорошо справляешься с тем, чтобы дать детективу Куинну то, что ему нужно.
- Простите? - огрызается она.
Я пренебрежительно машу рукой, а затем крепче сжимаю руль.
- Десять минут не помешают расследованию, - говорю я. - Во всяком случае, тому, что от него осталось.
Я слышу, как она делает глубокий вдох.
- Мои личные отношения с детективом Куинном заставляют вас сомневаться в моей профессиональной этике? Моей способности выполнять работу?
Смех вырывается наружу. Она такая дерзкая.
- Я никогда не сомневалась в твоих способностях, доктор Джонсон. Как раз наоборот, - я сворачиваю на шоссе. Ее отвлеченное внимание мешает ей заметить, что мы направляемся в сторону аэропорта.
- Тогда я не понимаю…
- Назови то, что ты хочешь, - говорю я ей.
- Простите?
- Только одно. Первое, что приходит в голову. Это простая просьба, но в ней заключено глубокое понимание. У такого преданного делу человека, как ты, есть цель. Намечен путь к своему будущему. Итак, скажи мне: что стоит на первом месте в твоем списке, к чему ты стремишься каждый день?
Ее тело повернуто в мою сторону. Я чувствую, как ее пристальный взгляд сузился на мне, а смятение вместе с испугом исходят от нее, буквально крича о себе.
- Тогда я начну, - говорю я. - Я читала твое досье. Я знаю, что твои родители погибли в автокатастрофе, и что ты некоторое время боролась за место в колледже, - я оглядываюсь. - Должно быть, это было нелегко. Но ты преодолела все трудности. Ты пробила себе дорогу наверх. Ты стала лучшей на курсе и сразу же получила место судебного патологоанатома в Нью-Йорке.
Она отводит взгляд.
- Какое это имеет отношение к нынешней ситуации?
- Большое, - мы обмениваемся взглядами. - Женщине нелегко превзойти своих коллег-мужчин, - я смеюсь. - Поверь мне, я знаю. Для этого нужна особая дисциплина, - я подмигиваю ей. - К сожалению, старая пословица все еще верна: мы должны работать вдвое усерднее, чтобы нас воспринимали вдвое лучше, - я продолжаю. - Ты отклонила предложение стать главным судмедэкспертом в Нью-Йорке. Было ли это вызвано твоим собственным страхом, или у тебя на примете есть более солидное место?
- Откровенно говоря, агент, это не ваше дело, - она щелкает по экрану телефона и открывает текстовое приложение.
Я сжимаю руль до боли в костяшках пальцев.
– Здесь нет сигнала.
Ее руки замирают. Кое-что доходит до ее сознания, но она не может понять, что именно. Пока нет.
- Остановите машину.
- У нас схожая история, - продолжаю я, игнорируя ее требование. - Ну, не в смысле трагедии. Смерть моей матери вряд ли можно было назвать трагическим случаем.
- Почему я не могу поймать сигнал?
- Тише, - успокаиваю ее я. - Невежливо перебивать. Слушай. Это очень важно, - я с искренностью смотрю на нее. - Это несправедливо, что я читала твое досье и знаю интимные подробности твоей жизни. Будет правильно, если я поделюсь в ответ некоторыми личными подробностями своей жизни.
Я замедляю машину, чтобы мы могли спокойно ехать по шоссе. У нас есть время.
- Моя мать была шлюхой, - признаюсь я, нарушая тишину, – которой платили. Мой дом был переполнен сексом. Запах. Эти звуки. Стыд - он въелся в мои поры. Ее клиенты приходили в любое время, - я едва сдерживаю усмешку, конечно, они смеялись. - Мне было всего четырнадцать, когда они начали обращать внимание на меня.
Эйвери бесполезно постукивает по экрану своего телефона. Шум отвлекает. На сегодня с меня достаточно отвлекающих факторов. Я протягиваю руку через консоль и вырываю телефон у нее из рук. Она сопротивляется изо всех сил. Я впиваюсь ногтями в ее кожу, и когда машина начинает сворачивать, ее хватка ослабевает.
- Несмотря на то, что некоторые могут подумать, - я разбиваю телефон о приборную панель, - на самом деле мне не нравится наказывать. Но отвлекающие факторы недопустимы.
- Ты сумасшедшая, - произносит она.
Я бросаю разбитый телефон на пол.
- Возможно, - соглашаюсь я. - Или, может быть, весь остальной мир безумен, а я просто гений, умеющий этим пользоваться.
Она тянется к дверной ручке.
- Удар об асфальт на скорости сорок пять миль в час никак не повлияет на цвет лица девушки, - я улыбаюсь, и ее рука опускается на колени. Она все еще неспокойна.
Я жду этого момента - когда Эйвери совершает очень предсказуемый шаг. Лучше нам убрать все помехи с дороги.
Она ныряет за сумкой, зажатой у нее между ног. Я даю ей достаточно времени, чтобы понять, чего не хватает, прежде чем прочищаю горло. Когда она поднимает взгляд, ее глаза останавливаются на пистолете в моей руке, и я медленно предупреждаю ее:
- Сядь назад.
Когда она опускается на сиденье, и я кладу "ГЛОК" ей на плечо. Ее страх очевиден по дрожанию пистолета.
- До меня дошли слухи, что тебе нравится чувствовать сталь между ног, - не отрывая взгляда от дороги, я провожу стволом по ее груди. - Но я думаю, что это больше мужское удовольствие. Что насчет меня? Ничто так не возбуждает, как вкус стали, - я легонько толкаю ее в подбородок. - Открой рот.
- Пошла ты.
Я направляю пистолет ей в лицо.
- Неправильно. Ответ всегда будет «да, мэм». А теперь засунь этот чертов пистолет себе в рот.
Схватившись за щеку, она не отвечает.
Я вздыхаю.
- Дрессировка - это только одна из вещей, которые я делаю лучше всего, - я смотрю на нее. - Но у меня это чертовски хорошо получается. Чем быстрее ты научишься подчиняться, тем быстрее мы сможем перейти к чему-то лучшему. – Какая упрямая. - Я выпотрошила и содрала кожу с человека, который был моей правой рукой, Эйвери. Алекс Кинг был мне как сын. Самый близкий, кто у меня был. Так неужели ты думаешь, что я буду колебаться, прежде чем всадить тебе пулю в голову?
Она моргает, глядя на меня, и я смеюсь.
- Тебе стало легче? Если тебе от этого станет легче, можешь притвориться, что я убила Алекса ради тебя. Он обошелся с тобой весьма прискорбно. Но как ты думаешь, у кого он этому научился? - я посылаю ей искренний взгляд. - А теперь мне бы очень не хотелось разбрызгивать твои мозги по моей машине. Это довольно хорошая машина.
Медленно двигаясь, она поворачивается лицом к пистолету, а затем открывает рот.
- Хорошая девочка, - я втискиваю дуло между ее зубами. Она дрожит, я слышу, как стучат ее зубы о сталь. Но ей это нужно. Выброс адреналина поможет ей расслабиться.
- Запомни этот металлический привкус, - говорю я, давая ей время. - Каждый раз, когда ты подумаешь о неуважении ко мне, я хочу, чтобы ты вспомнила вкус «ГЛОКА» у себя во рту. А теперь… - я вынимаю пистолет и засовываю его в карман пиджака. - Как я уже говорила, трагедия. Общая история.
Я позволяю ей откинуться на сиденье и устроиться поудобнее. Мы будем проводить много времени вместе.
- Я была просто девчонкой, когда один из клиентов шлюхи решил, что я созрела для того, чтобы меня взяли. Он изнасиловал меня на полу нашей кухни. Липкие остатки растаявшего мороженого, жира и, Бог знает, чего еще стягивали мою кожу на потрескавшемся липком линолеуме. Он трахал меня, как животное. На грязном кухонном полу. Он не потрудился заглушить мои крики. Я знаю, что моя мать все слышала. Я звала ее, когда он разрывал меня изнутри до крови и онемения. Когда дело было сделано, моя мать потребовала, чтобы он заплатил вдвое больше ее обычной ставки. В конце концов, я была девственницей. Деньги она оставила себе.