Вздохнув, я спустила вниз закаменевшего мальчишку, спешилась и, перехватив посох, шагнула в ворота. Концом привычно нащупала створки и не промазала. Скинула поводья подскочившему конюху.
Так. Шагаем. Ровный утоптанный двор, короткий тычок Тиру и его молчаливому собеседнику, три ступени. Обойти лужу из медленно разъедающего доски клея. Дверь.
Ученик шел следом, замыкал короткую процессию хозяин, волочащий своих поденщиков.
Обслуживали нас под свист розги, доносящийся с кухни, что не лишило аппетита никого из гостей. Наказания батраки получали регулярно, и если переживать о каждом отстеганном работнике, можно с голоду умереть. К тому же это будет их последняя порка.
Я занялась копченой дичью, привычно вычленяя среди разговоров интересное и важное. Новости, сплетни и слухи порой оказывались более полезными, чем все тайные документы…
Купцы слева обсуждали растущие цены на ткани. Я мысленно усмехнулась. Здешний лен все больше хиреет без благословения темного, потому и дорожает товар.
Двое в углу спешили на турнир, собираясь не участвовать, а поправить денежные дела путем банального грабежа, у входа сидел, потягивая теплый взвар, Редвин, старательно оттирая от подметки остатки змеиного клея. Вот на кого эта гадость попала. Хм…
Коснувшись руки Тира, старательно обгрызающего кость, я спросила:
— Метку на детях заметил?
— Угум-с. — Ученик шумно сглотнул. — Это новенькие, из Исоры.
— Скажи Реду, пусть выкупает мальчишек.
Мимо плавно прошествовала разносчица, позвякивая бокалами, расставленными на подносе, и обдавая нас ароматом мяты и лугового василька.
Из раскрытых дверей кухни дохнуло боярышником и свежей зеленью для жаркого, а в двери, распахнув створки едва ли не пинком, ступил, позвякивая шпорами и галунами, паладин Света.
Пожалуй, мы здесь задержимся ненадолго. Я задумчиво потянула из рукава флейту.
Три баллады спустя мы двинулись дальше, оставив Реда препираться с хозяином насчет темных мальчишек, а паладина, вызванного в свидетели, нависать над ними, порыкивая и угрожая мизерикордом.
Дороги и дни тянулись ровной нитью, сплетаясь и размывая границы. Погрузившись в то особое состояние внутреннего сосредоточения, я почти перестала обращать внимание на окружающий мир, позволяя телу самостоятельно выполнять заученные движения. Разум же блуждал в воспоминаниях, перебирая драгоценные жемчужины и простую речную гальку мелодий, складывая и изменяя, пытаясь выбрать самое безупречное решение и стараясь не забыть, что этот турнир будет дебютом Артира. Игра на сей раз для него, я только на подстраховке.
За этими мыслями я не заметила, как была пересечена граница и Столичный тракт довел нас до Ириссы, столицы Ирсы.
Пустырь перед крепостными стенами встретил ударной волной шума. В какофонии криков, грохота и ржания, эхом гуляющей между каменных башен, можно было потеряться.
На несколько мгновений людей накрыло мелодией светлого гимна. Благословение на миг придавило к земле, заставляя склонить голову. Но резонирующий звук, отражаясь от стен, рассказал мне все необходимое.
Мимо строящихся трибун и подмостков, через размечаемое командой поденщиков и шумным распорядителем батальное поле к раскинутым поодаль шатрам. Хлопали расправляемые полотнища, на натянутых до звона канатах трепетали, пощелкивая, вымпелы. Выставив руку, я поймала край бархатного флага, пробежалась кончиками пальцев по вышивке. Согласно табели о рыцарских рангах на турнирах, подобных этому, во внешнем круге шатров располагаются незнатные участники, обладатели железных шпор и простых пустых гербов. Говоря о табели бардовской, какой бы то ни было порядок искать в ней не имеет смысла. Основной принцип только один — кто наглее и смелее, тот в центре.
Так что, отложив размышления, я просто двинулась за Артиром, без труда прокладывающим дорогу среди бивачной суеты. Его вел раздражающе диссонансный гитарный наигрыш, пробивающийся даже сквозь громыхание доспехов. Отшатнувшись от едва не вышибившего из седла штурмового копья, я разминулась с верховым оруженосцем, недовольно шипящим ругательства.
Обернулась, дернув его за ворот, рявкнула:
— Я больше слов знаю! — и шлепнула его понурую кобылу по крупу, зажав между пальцев кусок пряжки.
Лошадка взвилась на дыбы, раздавшийся позади грохот упавшего копья, а затем и в голос кроющего всех и вся всадника добавили какофонии приятную нотку.
Я чуть улыбнулась. Иногда хочется расслабиться и сотворить какую-нибудь глупость. Хотя бы такую.