– Что ж, в столь знаменательный день я дарую тебе свое прощение, – усмехнулась и громогласно продолжила: – Клан приветствуйте вновь обретенную Истинную наследницу рода – Соринию!
Оборотни согласно подхватили, ведь слово альфа–самки Лаиры – закон.
– Пойдем домой, Сора, – шепнула седовласая женщина и плавно направилась во дворец, по пути победно взглянув на Крама. Тот скрипнул зубами, но маску невозмутимости сохранил.
– «Спасибо, что заступилась, бабушка!» – поблагодарила волчица, ступая рядом. Внутри разлилось приятное тепло, нежным коконом окутав израненную душу.
– «Не за что, моя милая…» – донеслось в ответ.
Позже вечером, когда Сориния привела себя в порядок и успела отдохнуть с изнурительной дороги, к ней в покои пожаловала старица. Лаира ни в чём не укоряла, не обвиняла, пока девушка вела свой нелегкий рассказ, ни утаивая ни момента. Молчала слушала, кивала, иногда хмурилась и задавала уточняющие вопросы. Наконец, высказав всё, наследница почувствовала себя намного лучше, словно тяжкий груз исчез с хрупких плеч.
– Вот как, значит и мой кристалл ты вернула в ту деревню, молодец, – владычица легонько сжала ладошку внучки, другой провела по нежной щеке, светлым волосам. – Я горжусь тобой, Сора. Ты сумела пройти сквозь многие преграды, не сломалась и, несмотря на всё, вернулась в клан. Такое выдержать сможет не каждая.
– Но отец…!
– Ццц! – прервала старица, – Крама ты не слушай, ты прекрасно знаешь, почему он так с тобой. Лучше скажи, что намерена делать дальше?
Дальше… какое туманное понятие. Девушка выглянула в окно, солнце как раз садилось за белоснежные кроны деревьев, озаряя Безымянную долину последними теплыми лучами. Некоторые дети всё ещё играли на улице, ныряя в сугробы и откидываясь от друзей снежками.
Дети…
– В любом случае, я оставлю ребенка, – произнесла твердо, – и никто в клане не посмеет назвать его полукровкой или изгоем!
– Не сомневалась даже, – хмыкнула бабушка, – ты вся в свою мать.
Кстати про мать. Наследница вздрогнула и, наконец, решившись, вскинула пристальный взгляд на седовласую женщину. Та улыбнулась краем губ и подначила кивком, мол, спрашивай уже раз желаешь.
– В пещере, когда я впервые коснулась твоего сапфира, меня посетило видение. Там в снежную бурю сражались два воина. Один из них виргин, другой выходец из клана Черного Когтя… а ещё там была светловолосая девушка, которую в последствии пронзил мечом янтароглазый мужчина, когда она неожиданно для них заслонила собой любимого. И та несчастная – вылитая я… – Сориния замолчала на секунду, внимательно всматриваясь в заледеневшие морские омуты старицы рода. – Ничего не хочешь пояснить?
Но отвечать Мудрейшая не торопилась. Её лицо, покрытое сетью морщин, застыло, словно маска, и оставалось лишь гадать, какие мысли витали у той в голове. Последний луч света скрылся за горизонтом, погружая комнату во мрак, однако тут же зажглись магические шары, разгоняя, повылазившую тьму по углам.
– Значит это случилось вновь… – туманно прошептала Лаира и, тяжко вздохнув, поведала: – Что ж, пришло время открыть тебе тщательно оберегаемую тайну нашего рода – пророчество Древних.
***
Прошло два месяца. За это время Сориния смогла более–менее подстроиться под уклад жизни клана. В первые недели было особенно тяжело: куда бы она не пошла – повсюду за ней следовали колкие, липкие взгляды клановцев, неприятные шепотки, словно острые ядовитые стрелы нещадно били в спину, отравляя душу горечью. Поползли и различные слухи, ведь с каждым прожитым днём становилось всё отчётливее видно её незавидное положение – живот медленно, но верно округлялся, и мешковатая одежда уже не спасала. Оборотни носили дитя под сердцем около семи месяцев.
Окончательно не падать духом помогала поддержка брата, бабушки и стража. Те, как могли, скрашивали одиночество наследницы рода. Неиджи даже открыто навалял некоторым зарвавшимся обидчикам, что однажды посмели унизить его младшую сестру. Девушка была благодарна родным.
Со своим отцом старалась лишний раз не пересекаться. Однако, когда это всё же случалось, от его пристального ледяного взгляда, израненное сердечко Соринии болезненно сжималось, замирало, обливаясь горячей кровью. Проклятой кровью рода Юмей… А ведь когда–то Крам души в ней не чаял. Боготворил, щедро одаривал своей любовью и вниманием, баловал дорогими игрушками и подарками, холил и лелеял, почти всегда таскал на руках, брал с собой вопреки воли матери на Великую Охоту.
Но всё изменилось в один день.
Тот злополучный день перевернул их судьбы, развергнув огромнейшую пропасть из горя и ненависти между отцом и маленькой дочерью. Ей накануне исполнилось семь зим. Тогда они со старшим братом играли в салки на окраине долины и, забывшись, вышли сквозь барьер во внешний мир. Странно, что тот вообще пропустил детей, не переступивших порог совершеннолетия. Внезапная аномалия или злая шутка судьбы –теперь уже не важно. Но этот переломный момент изменил многое.