Полицейский чувствовал себя в бою с крепким соперником, который в десять раз сильнее, опытнее и ловчее. Этот бой заранее проигранный. Но Амин из последних сил хотел показать, что готов биться до конца, в нём проснулся запоздалый азарт. Бедфорд, сбившись со счёта, отправлял Дейбора в нокаут, не прикладывая титанических усилий. А Дейбор, сопротивляясь здравому смыслу, пытался показать своё превосходство, жалко валялся на ринге справедливости, окровавленный, потный, без сил, хрипя, предпринимал попытку подняться, но снова получал удар под дых, захлебываясь в собственной крови амбиций.
Пока он что‐то тыкал в мониторе компьютера, к нему снова обратился Бедфорд:
– Дейбор, мне нужно поговорить с Брайаном Бруксом.
Следователь снова вздохнул. Он поднял глаза, заметил, как на него ошарашенно смотрит Кондейл, и со стыдом опустил взгляд на стол. Что‐то пробубнил, похожее на «ещё минуту», и занялся запросом видеофайлов из Колумбийского университета, изредка поглядывая на детектива, который изучал два письма, адресованные Кейт Мортон.
Они снова лежали перед ним и мозолили ему глаза. Но Бедфорд понимал, что в упор чего‐то просто не замечает. Но чего? Он взял в руки поддельное письмо и начал перечитывать. Как только он заканчивал, то возвращался в начало и так по кругу.
Милая Кейт,
мои мысли бегут впереди строк, столько хочется тебе высказать, выговориться. Наше расставание, наше отдаление друг от друга только обострило чувства, оголило эмоции и навело резкость на понимание моего внутреннего «Я». Мне открылась вся глубина и острота моих чувств. Я люблю тебя все так же сильно.
Твой Брайан
Снова и снова Бедфорд проигрывал в голове этот текст, пока не начал цепляться не к смыслу, не к подаче, а к словам и манере их написания. Строчки были написаны изумительно ровно с сильным наклоном вправо, однако автор этого письма не умел подавлять в себе эмоции. Его выдавала рука. «Милая Кейт» было написано так же, как и весь текст, ровно и гладко, хотя в этом обращении присутствует смысловая нагрузка. Он ласково называет её «милой», но строчка ровная. От якобы переизбытка чувств не дрогнула рука. Тоже касается и фразы «я люблю тебя». Они однотипны. В них нет чувств. Но в этом письме чувства всё же получили слова, но другие: «оголило», «резкость», «острота». Именно эти слова написаны с большим нажимом, и буквы скачут вверх‐вниз. Зная определение этих слов, что в совокупности с ними и уже сложившимся образом, получается психологический портрет преступника – неуравновешенный садист, который не владеет своими эмоциями, но может их искажать, прикрывая лживой личностью.
Вот почему письма, написанные от руки, в тысячу раз дороже электронных. Потому что видны чувства. Видно, старался ли человек, выводил ли аккуратно каждое слово или второпях написал ответ, лишь бы было. Почерк передает всю глубину человеческих переживаний, всю правду, остаётся только это замечать и работать с этим.
– Готово. Мне пришлют файл через пятнадцать минут.
– Хорошо. Что насчёт Брукса?
Нехотя поднимаясь со своего стула, Дейбор сказал, куда приведёт подозреваемого, а сам направился в сторону одиночных камер, пытаясь не встретиться в коридоре с Кондейлом, видимо, чтобы не объяснить сложившуюся ситуацию.
Бедфорд уложился в считанные секунды: перемахнул из узкого коридора в другое крыло здания, нашёл последнюю комнату для допросов, зашёл в неё и уселся за стол напротив двери. Сердце бешено стучало, перебивая тиканье наручных часов, на которые, не отрываясь, смотрел Бедфорд. Скоро все недостающие элементы этой ужасной головоломки с убийствами встанут на свои места. Перехватило дыхание, когда дверь отварилась, и в неё вошли двое.
– У вас не больше пяти минут, – сказал Дейбор, пропихивая вовнутрь вялое тело Брайана Брукса.
Он усадил молодого человека на железный стул, защелкнул на нём наручники с длинной цепью, припаянные к столу, и встал у стены.
Бедфорд достал из кармана кожаный блокнот, ручку, листы, свёрнутые вчетверо на скорую руку, разложил всё на столе и поднял глаза на следователя, который, скрестив руки на груди, следил за фотографом. Минутное молчание; и Дейбор, сжав зубы с такой силой, что заходили желваки, вышел из комнаты, громко хлопнул дверью.
Глаза Брукса загорелись, как только его взгляду предстал мистер Бедфорд. Туман словно рассеялся, когда включили огромный прожектор надежды. Он смотрел, как тот открывает блокнот и начинает там что‐то писать.
– Брайан, ты помнишь, на чём мы остановились сегодня утром?
– Да.
– Продолжи. – Через пять секунд тишины он повторил: – Продолжай. – И снова: – Ты встретил тренера и что…