– Разминаетесь? – произнёс Бедфорд, указав на валяющийся в углу стул.
Вместо ответа послышалось некое подобие возмущённого шёпота с проклятиями.
– Мистер Бетворт… – начал старичок. – Убегали от полиции, но не учли, что на каждую лань найдётся охотник поскорее? – Ватерлоо покосился на бинт.
– Вы, как всегда, проницательны, – воскликнул Бедфорд. – Именно поэтому я и явился сюда, – он ступил внутрь кабинета. – Надеялся, что, пока я в бегах, ваше убежище станет и моим, – его лицо вновь приняло серьёзное выражение. – Однако видимо, оно уже не ваше…
Старик оскалился.
– Я был прав на ваш счёт, – он хмыкнул. – Злорадствовать и совершать преступления – вот два ваших любимых дела, – проследовал к выходу, обогнув враждебного гостя. – Единственное, за что я благодарен судьбе в данный момент, так это за то, что больше не придётся ощущать ваше присутствие. Прощайте… – замахнулся ногой, чтобы перешагнуть порог.
– Больно быть уволенным за деяние, которое не совершали, – раздалось вслед, Ватерлоо на секунду застыл. – Не всегда рука правосудия судит верно, – собеседник развернулся.
– Даже это вынюхали? – презрительно высказался старичок. – Даже не удивлён, что такой как вы и в эту щель нашёл лазейку.
– И ведь надо же было взяться этому злосчастному журналисту, ни с того ни с сего. Именно в тот момент, когда университет дорожит своей репутацией, стараясь скрыть произошедшее от средств массовой информации.
– Чёрт бы его побрал! Как и вас!
– Обвинения полетели как ножи, – Бедфорд шагнул вглубь кабинета. – Непонятно с чего обыск в рабочем помещении, и вот, визитные карточки именно этого журналиста обнаруживаются в отчётах за имущество. Видимо, владелец забыл убрать их в карман, – детектив наклонился и подобрал фотографию, отряхивая её от осколков. – Репутация запятнана, теперь лишь один выход – выгнать предателя с работы, который слил имена погибших, имя подозреваемого и все‐все подробности дела.
– Не утруждайте себя, мистер, – сплюнул старичок, поправив на себе пальто. – Если вы пытаетесь устроить цирк на костях, то у вас ничего не получится…
– Но мы-то с вами знаем, что это не ваша вина, – проигнорировал его детектив. – Кто-то подкинул, подбросил, – перебирал он, расхаживая по помещению, – подложил вам эти роковые листы бумаги, а после и натравил мистера Лэйджа.
– Конечно! А как иначе?
– Кто-то, у кого был мотив это сделать, – задумался Бедфорд.
– Ваша логика конкретизировано глупа.
– Кто-то, у кого была возможность это сделать.
– Даже маленький ребёнок это бы понял.
– Кто-то, кто в этот день не целенаправленно столкнулся с уверенным в себе мужчиной, развалив кипу неимоверно важных, – сделал акцент на последних словах Бедфорд, – бумаг.
– Что?! – завопил Ватерлоо.
– Не скажу, что вы как-то рьяно вставали у меня на пути, – детектив нахмурился и посмотрел на закипающего собеседника. – Но я всегда себя ассоциировал не с быстро забывающей всё рыбкой, а со злопамятным слоном.
– Так это вы? – старичок отложил в сторону сумку и, пыхтя, подошёл к Бедфорду.
– Произошедшее в университете благоприятствовало моему незатейливому плану. Преступления, возможный удар по репутации и по престижу – все на нервах. Всенаправленное игнорирование прессы, – мужчина посмотрел в глаза старика. – Если один винтик этого механизма начнёт двигаться в обратном направлении, его сразу же уберут.
В разгоревшийся огонь вновь добавили масла.
– После звонка одному представителю высшего света с просьбой найти подходящего журналиста, я полагал, что придётся подкинуть вам эти визитки, чтобы, когда статьи того самого улыбающегося Майка Лестона появились в New York Times, всё прошло так, как я и планировал. Однако, увидев вас с кипой документов, я понял, что всё гораздо и гораздо легче, – детектив опёрся о край стола и усмехнулся.
– Ах вы… – замахнулся рукой Ватерлоо. – Вы… вы… Ты! К твоей переломанной руке сейчас добавится что-то ещё! – запрыгал на месте старичок.
– Боюсь, это к вашему административному проступку может добавиться ещё и уголовный, – увернулся мужчина.
– Но ведь это не я! Это ты сделал.
– Знаете, – Бедфорд поправил бинт на руке. – Как говорил один мудрейший человек, «справедливость восторжествует, и, возможно, хороший адвокат сделает нужную рокировку», – он направился к выходу. – С наступающим, мистер Ватерлоо. Прощайте!
* * *
«…глаза полные отчаяния, но в то же время надежды смотрели на меня, заставляя каждый фибр души всколыхнуться. И даже нельзя было понять, какое чувство из этих преобладало и вызывало большее сочувствие…» – эти строки аккуратным и мелким почерком красовались на пожелтевшей бумаге, которая сдавленно хрустела под увесистой рукой мужчины.