Бедфорд закрыл глаза и вновь сдержал улыбку, оставляя лишь серьёзное выражение лица.
– Мистер Мортон, известно ли вам, что такое нома?
– Честно говоря, не сталкивался.
– Водяной рак, гангренозный стоматит, – бас детектива отталкивался от стен. – Проще говоря, распространяющиеся быстрее, чем горит спичка, язвы по всему лицу. Поражают не только челюсть, но и мягкие ткани, уродуя до неузнаваемости лик. С вероятностью девяносто процентов – исход летальный, с вероятностью сто – смерть будет долгой и мучительной, – с нескрываемым интересом наблюдал детектив за собеседником. – Именно эта болезнь входит в десять ужаснейших заболеваний. И именно этим заболела двадцатидвухлетняя Одри Рассел, что и привело к её смерти.
Клиффорд враз вскочил со стула и поражённо посмотрел на писателя.
– Мистер Бедфорд, – слабо произнёс он. – О чём это вы?
– Я не полицейский, чтобы напоминать вам про утаивание от человека, ведущего дело. Но ваш поступок с ложью мне сильно изменило представление о вас.
– Поймите…
– Однако в попытках утопить своё грязное бельё, вы лишь предоставили его свободному плаванию, что повлекло за собой неминуемые последствия. И полагаю, моя репутация меньшее, что вас могло бы волновать, но в случае обмана могли пострадать в первую очередь и ваши дочери. Выйти на вашего сына было бы куда проще.
– Он мне не сын! – завопил Мортон. – Мистер Бедфорд, я глубоко сожалею о том, что не сказал вам всё сразу, но и вы поймите меня. Некоторые моменты прошлого не стоит вспоминать.
– Прошлое – это ветер, несущий нас из настоящего в будущее. Каким бы вы не были влиятельным сейчас, от него нельзя просто взять и загородиться соломенной стеной лжи.
– Понимаю…
– Я не закончил, – Бедфорд выкинул остаток сигары в пепельницу. – Ваш поступок по отношению к вашей первой жене – ужасен. Бросить семью в нищете… погибать, – детектив тяжело задышал. – Оставить своего ребёнка без малейшего зазрения совести…
– Послушайте, – начал Мортон, делая одышку после каждого слова. – Я любил Одри. Она была невообразимой девушкой и простой приятной особой. Тогда я был готов сворачивать горы ради неё, мы были отличной парой… Но у меня не было тогда другого выхода. Либо идти вместе ко дну, либо попытаться спастись хотя бы самому.
Повисла тишина.
– Думаю, мне пора домой, – суетливо засобирался Клиффорд.
Бедфорд подошёл к гостю.
– Вам никогда не понять чувства детей, брошенных родителями на произвол судьбы, – проговорил он, смотря собеседнику в глаза. – Хотя, может, мне не стоит быть столь категоричным к вам. У крыс, – Бедфорд приподнял уголок рта, – нет души.
– При всём уважении…
– Не стоит проявлять уважение к тем, кто не отвечает вам взаимностью, – сухо процедил детектив.
– Ну, знаете ли… – ошарашенный мужчина наспех застегнул пальто и выбежал из каморки, демонстративно хлопнув дверью.
Мистер Бедфорд остался стоять посреди комнаты, в которой остались лишь отзвуки недавнего гостя, поглядывая на своего домашнего питомца.
* * *
Вечер. Тишина и пустота – идеальные атрибуты для плавного и безмятежного сна. Однако детектив отдавал предпочтение заливать своё настроение кофе с коньяком.
«Ничего не произошло. Старт сроднился с финишем, сделав маршрут бессмысленным? Жизнь циклична, все события лишь носятся по кругам, которые образуют спираль. Кажется, она ведёт вниз».
В дверь в очередной раз позвонили. На пороге стоял русоволосый парень.
– Мистер Бедфорд, – слабо начал он. – Можно мне войти?
– Не вижу в этом необходимости, – тихо, но отчётливо ответил мужчина.
– Я хотел сказать вам «спасибо», – вздохнул фотограф. – Без вас бы я пропал.
Пытаясь сохранять беззаботное выражение лица, он всё равно выглядел очень потерянным.
– Всё?
– Не совсем, – замялся парень. – Я хотел бы с вами поговорить. Позволите пройти?
Дверь потихоньку начала закрываться.
– Подождите, – засуетился Брайан. – Я был в участке, разговаривал с Томом…
– Полагаю, ты ждёшь от меня заинтересованности о прошедшем дружеском воссоединении?
– Не знаю, как сказать, – Брукс вновь вздохнул. – Мистер Бедфорд, это был… не он. Несколько лет я общался с другим человеком. Мои розовые очки разбили и растоптали.
Звуку от закрывающейся двери помешала вставленная в щель нога фотографа.
– Мистер Бедфорд, позвольте мне войти, мне сейчас необходимо с кем-то поговорить. Я, честно, не знаю, к кому обратиться. Разочаровываться в людях, – дверь захлопнулась, не дав договорить юноше; послышался звук защёлкивания замка, – очень больно. – Он вздохнул.