– Да, дело закрыто, – поддакнул второй. – Здесь больше нечего делать… писателям.
– Мисс Мортон не найдена, так что у меня есть все основания полагать, что дело далеко от закрытия. А поскольку я доверенное юридическое лицо мистера Мортона, имею полное право на рандеву с мистером Бруксом, – детектив проследовал в сторону допросных.
* * *
Пройдя через тонкостенную дверь, Бедфорд оказался в небольшом помещении, ярко освещающемся люминесцентной лампой, излучающей белый свет. Посередине комнаты стоял небольшой, припаянный к полу стол, за которым, понурив голову, сидел никто иной, как молодой фотограф.
– Брайан Брукс, – прорезал лезвием перину тишины басистый голос детектива.
Вздрогнув, юноша перевёл свой взгляд на гладь стола, словно надеясь найти там скрытое послание. Водя рукой, на которой виднелись ещё не засохшие ссадины, по столу, насколько давали тугие наручники, он бубнил что-то невнятное себе под нос. Отзвук голоса писателя пронёсся у него в голове, дав понять, что он здесь не один. Наконец, печальные глаза, с которых, словно жёлтые листья с деревьев поздней осенью, слетела былая спесь, встретились с взглядом Бедфорда. Его лицо не выражало былой уверенности, а обвисшее тело знаменовало сильное душевное неравновесие.
«Трудно провести психолога, используя эмоциональное прикрытие. Актёрскими навыками не удастся скрыть истинную сущность, если уметь видеть через внешность внутреннее состояние человека. Можно ли понять, что стряслась у аиста беда, коли он стал похожим на синицу? Безразличный взгляд, отсутствия прежней гордой осанки…»
– Мистер Бедфорд? – вновь опустив взгляд, произнёс фотограф. – И вас забрали?
«Отчаяние. Как часто встречается это состояние во время расследования. Именно оно служит той массивной рукой, переворачивающей монету, обнажая вторую, скрытую ранее сторону. Положи самого мохнатого и грозного жука на спину – и он будет лишь махать лапками от беспомощности. Поджарь койоту хвост – и он превратится в беспомощную собачонку, слабо повизгивающую от страха. Даже на самого большого слона может найтись своя мышка».
Бедфорд медленно подошёл к столу и механичным движением усадил себя на металлический стул.
– Мне нужно задать тебе несколько вопросов, – мужчина закинул ногу на ногу и начал пристально смотреть на фотографа.
Упадок, подобный закату, на выражении лица юноши сменился слабым, прорезывающим через тучи уныния, рассветом.
«Отойдя от животных ассоциаций, я не могу точно уверять, что Брукс – убийца. К гире отсутствия мотивов на чашу весов ставится также и его психологическое состояние в данный, критический, момент. Обмануть знатока, актёрствуя и изображая поддельную эмоцию, сложно. Сделать тоже самое со мной… – Бедфорд на секунду остановился в размышлениях. – Невозможно».
– Мистер Бедфорд, – вновь обратился Брайан, – вы когда-нибудь любили?
– Полагаю, ты неправильно понял, кому в этом помещении принадлежит роль человека, задающего вопросы.
– Вот и я нет, – фотограф закрыл лицо руками. – Меняя женщин, словно атласные галстуки, устраиваясь на работу, я не испытывал чувств ни к одной из них. Они были для меня… вещью.
Детектив встал со стула и начал по своему обычаю нарезать эллипсоидную траекторию по полу, собираясь с мыслями.
«Добиваться от него трезвого рассудка сейчас практически бессмысленно. Остановка потока изречений может привести его к полнейшему выпаду из колеи здравомыслия…»
– …найдя выброшенную давно шкатулку в оборванном, дряхлом… мёртвом виде, разве можно видеть её в каждом придыхании прохожих, в каждом выражении лица? – истерично выговаривал Брайан. – Почему? – завопил он. – Почему игнорируемые тобой при жизни вещи продолжают преследовать тебя после смерти? – в истерике фотограф попытался вскочить, но зажатые в наручниках запястья не позволили его действию совершиться.
Рыдая, Брукс закрыл глаза руками, лишь резкие всхлипы раздавались из его тела. Задыхаясь, он поставил локти на стол.
«Ища причину своих истязаний, он вывел лишь следствие, – Бедфорд нахмурился. – Не думаю, что его гнетёт не то, что он был дважды свидетелем убитых девушек, а то, что эти девушки когда-то были с ним».
– А теперь послушай меня, – детектив развернулся в сторону поникшего фотографа. – Мне абсолютно всё равно, что ты чувствуешь и какие у тебя были отношения с каждой из похищенных девушек. Я здесь не за тем, чтобы утешать тебя от увиденного, а за тем, чтобы ни ты, никто-то другой, ни даже полиция, не стал свидетелем такого больше, – делая акцент на последних словах, Бедфорд подошёл к столу. – Поэтому есть два варианта. Либо ты отвечаешь на поставленные мной вопросы, и я самостоятельно разбираюсь с грязью, что здесь намешана, либо ты продолжаешь медленно сходить с ума со своими страхами, к которым вскоре добавится страх загнить в расцвете сил в тюрьме за убийство ряда молодых особ, родители которых от тебя живого места не оставят, преследуя до конца жизни, – повышая голос, Бедфорд опёрся на стол и кричал последние слова Бруксу в лицо.