Таисия, очевидно узрев какуюто связь между саперной лопаткой и обреченным положением группы, разрыдалась еще горестнее.
– Андрей Сергеевич, мне кажется, мы действуем неблагоразумно и авантюрно, – сказал багровый Алексей Валентинович. – Мы совершенно не готовы к поискам в таких… сложных условиях. Лучше вернуться, поменять одежду и снаряжение, оповестить начальство. Мне кажется…
– Креститесь, если вам кажется. – Андрей скатал куртку и подсунул ее под мешок с излишками амуниции. – Последний раз повторяю: мы работаем. Начальство в курсе. Две минуты на подгонку одежды и снаряжения, и вперед. До упора. Имеющие иную точку зрения будут оставлены на месте и объявлены дезертирами. Последствия вам известны.
Таисия то ли слышала, то ли нет – рыдала навзрыд. Алексей Валентинович набычился, но молчал. Генка, не обращая внимания на ерунду, пытался высмотреть, что там дальше, в низине. Мариэтта тоже молчала, глаза у нее стали не раскосыми, а скорее круглыми от изумления. Косметика вокруг глаз уже поплыла.
В низине ничего нового не обнаружилось. Собственно, и низиной это место не выглядело – так, едва заметный перепад уровня песка. Цепочка следов, ровных и отчетливых, уводила дальше.
Песок был плотным, шагалось вполне прилично. Андрей на ходу возился с упрямой лямкой рюкзака. Впереди раскачивалась крупная фигура Алексея Валентиновича. Маячил красный затылок с двумя толстыми складками, седеющую голову украшал повязанный куполом носовой платок, – кепку, отороченную нерпичьим мехом, господин БеркутТомов рискнул оставить вместе с остальной теплой одеждой. За Андреем тащились женщины: всхлипывающая Таисия налегке, Мариэтта с рюкзаком и половинкой складных носилок. Девица пока в панику не впадала, что было весьма удивительно. Завершал процессию Генка, непрерывно вертящий башкой, дабы не упустить чтото новенькое в безлюдных песках.
Время начала перехода – 0.48. Часы у Андрея были проверенные – корейский «Меридиан» в спортивнотуристическом исполнении. Сейчас 1.23. Здесь, похоже, полдень. Не сказать, что температура как в печке – всего градусов 35–36, но хочется подохнуть немедленно. Ни малейшего движения воздуха, прямые солнечные лучи, желтый слепящий песок под ногами. И струи пота, бесконечно катящиеся по спине и щекам. Жуть. Хорошо, что видавшее виды кепи темечко прикрывает. В чем смысл марша, а, командир? Догнать Попова? Шансов почти ноль. У парня шестьдесят часов форы, а с этой инвалидной командой уже к вечеру околеешь. Впрочем, и в одиночестве или с Генкой здесь далеко не уйдешь. Воистину только сумасшедший студиозус додумался сюда сунуться. Не мог в умеренный дачный климат провалиться? Или в тот же гарем. Там и поживописнее, и фонтанчики прохладные.
1.45.
– Привал. Десять минут на отдых. Много не пить. До вечера еще далеко.
Все попадали. Даже Генка плюхнулся там, где стоял. Таисия вытянулась трупом, лицо прикрыто шарфикомкосынкой. Белокурая отравительница и до этого раза четыре валилась с ног. Рыдать у нее сил и жидкости не оставалось, просто опускалась, мыча чтото жалостнотрагическое. Поднимали ее вместе с Генкой. Впрочем, Андрей приноровился тянуть даму за ворот блузки – стоило ткани начать трещать, целомудренная Таисия Викторовна сама вздымалась на ноги: очевидно, остаться полуголой боялась больше, чем засушиться в полном одиночестве.
– Андрей Сергеевич, с часами здесь чтото не то, – проскрипел растратчик, извлекая из рюкзака пластиковую флягу. – Врут часы.
– Похоже, – Андрей чувствовал, как чуть не лопается кожа в углах губ. Странно, лицо мокрое, а рот словно паяльной лампой выжгли. – Похоже, часы отстают. Как там на ваших?
– У меня без пяти два, – Алексей Валентинович приложился к фляге.
– Мои вообще встали, – доложил Генка. – Они, правда, и дома через день ходили. На рынке брал.
Таисия на разговор не реагировала, а Мариэтта, глядя на некрасиво раскинутые ноги дамы в утепленных турецких полусапожках, пробормотала:
– Я часы на столе забыла. Мы «слабое звено» поить будем? Или пусть так подыхает?
– Придется скинуться, если мы ее на себе тащить не желаем, – сказал Андрей. – Ген, достань котел.
В алюминиевый новый котелок Андрей плеснул сначала из своей, потом из Генкиной фляги. Мариэтта, насмешливо щуря размазанные глаза, протянула свой пластиковый сосуд.
– Ох, вы меня ради бога извините, – расстроенно сказал Алексей Валентинович. – Я уже все свое выдул. Не подумал ведь, старый дурак. У меня ведь комплекция такая… крупного водоизмещения.
Мариэтта возмущенно раззявила рот в траурной каймекорочке темной помады, но Генка тайком пихнул подружку ногой. Мариэтта промолчала, но кинула на командира выразительный взгляд. Андрей и сам знал: врет растратчик внаглую. Пил старый хомяк расчетливо, до этого момента к фляге только раз прикладывался. Попробуй подобные мелочи не отметь, когда сам о глоточке воды мечтаешь. Но силой воду реквизировать пока рановато.
– Делаем здесь еще один «маяк». Лишнее оставляйте. Рюкзак один на двоих, – Гена и Мариэтта, мы с господином БеркутТомовым. Несем по очереди. Еще берем носилки и аптечку. Остальное на обратном пути заберем.
Личный состав завозился с пожитками. Снимали лишнее тряпье. Алексей Валентинович обнажил поросший седым волосом торс, стащил майку и благоразумно нацепил обратно рубашку. Мариэтта, пошептавшись с напарником, села на песок и принялась расшнуровывать ботинки.
– Эй, босичком здесь не ходят, – сказал Андрей. – Пятки сожжешь.
Мариэтта уставилась возмущенно:
– Я шагаю, гражданин начальник, или не шагаю? Что вы ко всему цепляетесь? Я подальше вас уйду и хромать не вздумаю.
– Маня, наши травмы здесь ни при чем, – поспешно сказал Генка и, ухватив за локоть начальника, зашептал: – Сергеич, пусть она портки снимет. Трет ей. Она же, дурочка, не в камуфляже, – в обтяжку нарядилась и поперлась. Больно ей.
– Обожжется ведь, – растерянно прошептал Андрей.
– Не обожжется, я прослежу. Что поделаешь, не кровью же ей исходить.
– Капчага, обмундирование здесь оставлять не смей, – сказал Андрей насупившейся девице. – Подрумянишь ноги – натягивай одежду немедленно. Иначе еще хуже будет.
Мариэтта кивнула, кажется, со скрытой благодарностью.
2.00.
Молодежь выдвинулась вперед. Генка о чемто трепался, тыча рукой в разные стороны. Мариэтта внимала, шагала, держа на плече половинку носилок и сверкая бледнорозовыми ногами, отягощенными массивными «Мародерами». За ребятами тащилась безмолвная и пошатывающаяся Таисия. Мужчины степенно шагали следом.
– А Мариэтта наша Тимуровна ничего себе. Ладненькая. Под современным тряпьем и не разглядишь, – сказал Алексей Валентинович, глянул на начальника и поспешил пояснить: – Это я так, поотцовски подмечаю.
«Скорее уж подедовски», – ядовито уточнил Андрей и вслух сказал:
– Это хорошо, что мы все взбодрились. Местными красотами начинаем любоваться. Но имеет смысл силы экономить. Работать только начали, а мадам Хакасова уже доходит.
– Так мы же здесь ночевать не собираемся? – осторожно поинтересовался Алексей Валентинович. – Решать, конечно, вам, но, помоему, наше главное дело: вернуться и подробно доложить об обстоятельствах дела. Необходимо продолжить спасательную экспедицию в более подготовленном варианте. Мы разведку провели и обязаны вернуться. В крайнем случае, можем уважаемую Таисию Викторовну в одном из лагерей оставить. Завтра ее заберут и…
– Вы, Алексей Валентинович, видимо, совершенно отдохнули, раз представляете развернутый план операции, – жестко сказал Андрей. – Никто никого оставлять не будет.
– Но этот вариант я рассматриваю как крайний…
– Это не вариант. Шагайте вперед, Геннадия смените. А насчет госпожи Хакасовой… Вы уверены, что без ее участия мы сможем благополучно шагнуть обратно к «Боспору»? Обмозгуйтека пока эту проблемку, а с планами на операцию я какнибудь сам разберусь.
Генка зашагал рядом с командиром. Взмокший, на кончике носа капля висит, но морда жизнерадостная.