– Они боятся, – упрямо возразила Мариэтта. – Они очень хотят вернуться домой. Торкнутся и попадут неведомо куда. Так им, лузерам, и надо, только мыто здесь закукуем.
– Уверена, что они без нас никак? – поинтересовался Генка, ковыряясь неудобным мультитулом – единственным инструментом, оставшимся в наличии у Отделения.
– Есть у меня предчувствие, – прохрипела девица и, отводя с лица серые лохмы, глянула на начальника: – Дойдем – я прямо в буфет. Хоть отчисляйте, хоть что делайте, фанты выпью, сколько в меня влезет. Нет, даже больше.
– Там разберемся, – Андрей не был уверен, что вообще сумеет встать. – Генка, клади эту херню на песок, я ногами придавлю, а ты защелкнешь.
Общими усилиями удалось надеть крепление. Носилки, хоть и кособокие, приняли свой скорбный груз. Андрей, сдерживая стон, выпрямился, вместе с Генкой подняли ношу. Ох, будто годами в паре мертвецов таскали.
Мариэтта с рюкзаком за плечами поплелась рядом. Неожиданно сказала:
– Вы мне одну ручку уступите. Удобнее будет.
– Кому удобнее? Тебе? Стыдишься? За немощного пенсионера меня держишь? Рановато еще.
– Идите в жопу. Тоже пенсионер нашелся. Убогие и придурошные у нас в голове парада шествуют, – девчонка мотнула головой вперед. – А раз я не там, так должна почестному волочить. И еще я в Швейцарию хочу. Морды бить.
– Тогда конечно. Может, одна носилки потащишь?
– Сергеич, дай ей ручку, – выдавил, не оглядываясь, Генка. – Нас меньше мотать будет. К тому же, с одной стороны, нести студента дико тяжело, а с другой, вроде как за носилки цепляешься и шагаешь автоматически. Давайте автомногоножку сделаем.
Мариэтта закашлялазасмеялась.
5.23.
«Базовый лагерь». Тетка и растратчик сидели на песке, отвернувшись друг от друга. Между ними возвышалась горка теплой одежды и снаряжения.
– Отдохнули? – спросил Андрей, пытаясь стоять ровно. – Тогда подъем и начинаем концентрироваться. Пора из этих каракумов выбираться.
Не получалось. Стояли полукругом, навьюченные вещами, и ничего не происходило. Таисия заплакала, уткнувшись лицом в пухлый ком своего свернутого пальто.
– Так, спокойно. Расслабились, вздохнуливыдохнули. Начинаем по новой. Аппаратная, полумрак, запах смазки и углей… Поехали.
Стоит прикрыть глаза, память услужливо подсказывает детали. Сумрак, массивность проекторов, стекла амбразур. Вот она, дверь, стоит сделать единственный шаг. Но чтото мешает, мешает, мешает…
Андрей резко открыл глаза. Все стояли, напряженно замерев. Забавно – натуральный гипнотический транс. Только Мариэтта почемуто с ненавистью пялилась в затылок стоящему чуть впереди Алексею Валентиновичу. Вот дурища. Красный, распаренный затылок с жирными складками, конечно, зрелище еще то, но сейчасто отвлекаться…
Андрей коротко тронул девчонку за руку. Кожа у нее была сухой, горячей. Вздрогнула и ответила яростным взглядом. Андрей сделал резкий жест вперед: думай только о главном. Мариэтта тряхнула паклей на голове и зажмурилась.
Андрей и сам закрыл глаза. Аппаратная. Неповторимая тишина выключенной аппаратуры, запах старой мебели, смазки…
На этот раз открывать дверь не пришлось. Просто вокруг стало темнее и всхлипывания Таисии теперь слышались четче. И прохладнее стало. Ах, черт…
Дверь была. Но уже за спиной. И закрытая.
Группа «КП29» завздыхала на разные лады и принялась швырять на пол остатки снаряжения. Генка, бормоча чтото матерное, сел прямо на носилки и крайне неохотно сдвинулся с шуршащей «куколки» на восхитительно прохладный и твердый кафель.
«Мне расслабляться рано, – подумал Андрей. – Доложить, вызвать труповозку, сдать груз и блицотчет. Мертвецов в „Боспоре“ и так уже побывало предостаточно, нечего студенту тут задерживаться. Развернутый отчет до утра подождет. Хотя уже утро…»
На циферблате 1.04. Понятно, капец «Меридиану». Жаль, хорошие были ходики. Андрей похромал в кабинет. В умывальнике вовсю журчала вода – там фыркали и пихались. Выяснять, кто первым успел захватить душевую, Андрей не стал. В сумраке кабинета выхлебал из носика содержимое чайника и взялся за телефон…
Когда сдавали груз, на тротуар и спецмашину ФСПП снова ложился снежок. Бирлюково спало в сырости и неуюте затянувшейся весны. Агенты, сопровождающие спецмашину, разговоры разводить не стали, быстро подписали акт и укатили.
– Ты чего в одной майке выперся? – спросил Андрей.
– Да я на год вперед пропекся, – пробормотал Генка. – Уже и лета никакого не хочу.
– Заходи внутрь. Мигом просквозит.
Андрей запер дверь.
– Если на сегодня все, я пойду спать бухнусь, – сказал Генка. – Ноги не держат.
– Валяй. Как там народ?
– Таисия как была в песке, так к себе в светелку и удрала. Надо думать, сейчас в ванну занырнула и всласть рыдает. Толстый давно храпит. Маня тоже поругалась и бухнулась.
– Чего ругалась?
– Так она, пардон, ляжки пожгла. Я ей сметаны из холодильника принес.
– Ничего, отлежится, раз в сметане. Она девица стойкая. Иди, «отбивайся».
Генка с ненавистью посмотрел на носилки, подхватил пыточный инструмент под мышку и понес наверх.
Андрей прогулялся через буфет. Отыскал в буфете литровую банку, наполнил холоднющей фантой. Прихватил бутылочку «вечножигулевского» для себя.
В расположении «КП29» стояла тишина. Глуховато похрапывал за дверью Алексей Валентинович. Тикали старые электрические часы в торце коридора. Андрей поколебался, дохромал до радиоузла. Дверь оказалась распахнута. Мариэтта, которая Маня, спала. Изпод простыни торчали румяные, в полустертой сметане, коленки. Рядом с койкой стояла ополовиненная кастрюля с водой и чайная чашка. Валялось надкушенное яблоко. Из открытого в зал окна тянуло сквознячком.
Андрей поставил банку с апельсиновой отравой рядом с кастрюлей и опустил люк окна. Обойдется без ветерка, сметанная царевна.
Все тихо и спокойно. Никакого песка. Можно закрыться в кабинете и подумать, в какое сумасшествие ты угодил.
Андрей сел в кресло, блаженно вытянул больную ногу по крышке стола и открыл бутылку пива. Колено, понятно, горело, но куда меньше, чем следовало ожидать. Так что всетаки сегодня произошло?
Глава 4
Ой, где был я вчера
Генка считал, что Отделение побывало в аналоге Сахары. В больнице по телику передачу смотрел: просто один в один. То, что змеек и жучков не видели, – ерунда. Попалось место такое нежилое. Алексей Валентинович выдвинул осторожную версию о том, что песчаный мир являет собой овеществленное воплощение человеческого ужаса перед одиночеством. Таисия – к ней начальнику пришлось идти в «светелку» – объявила, что почти ничего не помнит. У нее шоковое состояние, общее обезвоживание, потертости ног и т. д. Госпожа Хакасова отлеживалась в одиночестве уже третий день, и, честно говоря, остальные бойцы «КП29» восприняли отсутствие главного кулинара с облегчением. Обеды и ужины готовил начальник вместе со все умеющим Генкой.
Андрей напомнил себе, что нужно заказать еще пельменей, и посмотрел в лежащие на столе бумаги. Форму отчета заполнил быстро, вот с дополнениями пришлось помучиться. Личные мнения участников операции, краткая оценка действий каждого, рекламации на снаряжение и прочее, прочее…
От себя Андрей написал, что Песчаная Тропа пуста. Предназначение ее: исход полностью исчерпавшей себя личности. Клиентов там много не будет: людей, подобных погибшему Попову А. М., остро чувствующих абсолютную собственную пустоту, не так много. Рекомендуется присвоить данному вектору «Фаты» степень 2В – бесперспективна, умеренно опасна.